Поэзия

Стихи сочинять – что кормить голубей, Которые в нас живут… Как солнечный свет, что стекает с ветвей – Бесхитростный этот труд. Слетятся все голуби в сердце вдруг, И снова – ни одного… Рассыпанный корм и целебный круг Молчания моего.

Начинается повесть с летящего мелкого снега. На деревья, на крыши, на спины, на шапки, на лица Он летит и летит, и в конце засыпает страницу, Так что с первой главы развивается тема побега. А потом из ночной темноты вырывается поезд, Разрезает пространство, как ножницы мойры Атропы. Он привносит мотив надвигающейся катастрофы, И уносится дальше, в засыпанный звёздами космос.

но будет жар и вспыхнет яркий свет, распустятся тропические вишни. а то, что на земле поэтов нет, предписано заранее всевышним. зато всё будет: талая вода зальёт вовсю и улицы, и скверы. и кто-то снова скажет «никогда» касательно веков до нашей эры.

И сбежать бы От этих чёрных Плавающих недугов на глазах Наружки-седины Пружин-колец Гримас без сцены В себя бросаясь И как бы выткать дымное сукно Играющих с арены Не прикрываясь

Здесь на птичьем эшелоне замирает мир в ладони. Заоконный вечный мир, Эверест мой, мой Памир. Над пучками крон зелёных, птиц снуют лихие дроны. Бледносерые бетоны рвут белёсые бутоны, упираясь в небеса, с безразличием клинка.

Отчего вдруг твердеет воздух, неподвижно с чего крыло, стрекоза, почему твой остов белым тюлем ой замело, от кого же теперь спасаться, у кого будешь кров искать

Будто призраки, вещи из памяти, из-под руки рассмотри, не вставая, до штампика, трещины, капли, так мышиные бродят в лесу по ночам огоньки, над водой молчаливо летают дежурные цапли.

Всё придумано – звёзды, флюгеры, сказки пустых страниц. Все однажды смоют и скинут в железный ящик. Город «нет и не будет». Город «не обернись»… И только снег на крыши сыплется – настоящий.

Дух Менделеева и верная жена алхимика, сидящие над схемой. Вот пентаграмма, что окроплена куриной кровью. Вечная дилемма и шар магический: где кроется душа? какой её вынашивает орган? Колоду карт разложим не спеша над телом, что доставлено из морга.

Меня позвали в Рио-де-Жанейро, Но Рио-де-Жанейро – не Женева… Курить бамбук и прятаться от пуль? Без разницы – январь или июль, Гуанабара и Копакабана… На карнавалах звуки барабана, Атлантика и статуя Христа, Что по утрам способна воскресать

Взрослая девочка, Пальцы твои всё помнят. Шьёшь новых кукол из ткани И наряжаешь, как раньше. У самой любимой – В синем платье шифоновом – На бледной щеке слеза. Не вышитая – настоящая.

(Олег Сешко, Наталия Прилепо, Юрий Макашёв, Андрей Крюков, Кристина Крюкова, Елена Уварова, Наталия Кравченко, Игорь Исаев, Александр Соболев, Евгений Иваницкий)

Жизнь идет, года бегут,/ Для Игаля длится ад…/ Этот парень – Робин Гуд./ Его жертва – Рабин-гад.

Есть сладость в классике моей: / она, как спелый плод, с ветвей / упавший, сохраняет сласть / былых эпох; и ей не пасть / под бурями последних дней — / но смысл засахарился в ней, / перебродил хмельною брагой...

Считайте меня иностранным агентом, / Своей паутины раскинувшим нити... / Вендиспансера постоянным клиентом... / Только в стихи мои загляните...