Поэзия

и над гитарами ярились majos/ а фашистские сволочи расстреливали толпы/ а танцовщицы в шелковых туфлях/ — на каблуке высоком ―/ внизу ― на мостовой ― топтали мое сердце

Расслабься, погоди: тебе расскажут факты,/ всевидящий Большой окажет помощь Брат./ Не плюйся, не кричи и не ругайся — “Fuck you!”,/ всей сутью принимай молчание ягнят.

Увы, Г-сподь мозгами обделил,/ Но толстый палец я держу на пульсе./ Я торможу движение светил,/ И улыбаюсь, будто я не в курсе.

Я с удивлением обнаружил, что, при всём несходстве двух языков, текст на иврите после некоторых ухищрений обычно удаётся превратить в эквиритмический русский текст, сохраняющий смысл и образы. Важнейшую роль в этом играет удивительная гибкость, пластичность родного мне русского языка.

Цикл стихотворений

Впору рвануть в камины Каменным графитом Сырым нутром Скрошены цели, цепи, морские липы У меня есть своя, – говорит эпоха – Ложка

Всего-то ночь и мотылька полёт, но тень его – трепещущая сила. Ужасна тень, а мотылёк красивый, он словно Богу ужин подаёт. Безмолвный гость, но звук его пыльцы, слетел на пыль оконную до срока глубоким эхом, словом или слогом, напомнив мне усиленное «рцы».

Существо по прозвищу Пост поднимается во весь рост, но на ножках стоит едва. Тяжела у него голова! Шестерёнки вращаются в ней, а в глазах – десять тысяч огней. Нам уже не угнаться за ним! Ну а имени нет. Аноним.

Да, бессмертие, юность не нам предназначены, все ж рискнём и отправимся следом за блеском чешуек нереидиных вздохов на глади вскипающей сини, спустим парусник с рдяным полотнищем паруса...

Жизнь нас с тобою разлучить могла, но мы её не зря познали пламень, и снова отступила злая мгла, не выдержав сраженья с облаками. Опять с тобою душами срослись, и смотришь ты влюблёнными глазами вся – как волна (она то вверх, то вниз), и будущее снова вместе с нами.

Я не перечила Тебе, Когда был прежний мир разрушен. Смогла понять. Умерить бег. Сомкнуть распахнутую душу. Смогла почти что замолчать – Не до конца. Суди же строго, Но лишь не запрещай мечтать О проблеске в конце дороги. Лежу. Придавлена к земле. Взлететь уже смогу едва ли. Мне предлагали на метле – Коль скоро крылья отказали.

Из дома прочь. И бант на голове Дрожит в испуге, пойманная птица. С пространством так непросто примириться, Неважно, птица ты иль человек. А человеку ровно девять лет. В нём веса столько же, как в ранце за плечами. Сползают гольфы. Человек в начале Пути и заблуждений, и побед.

и шептали родне, что ребёночек мил и мал, на сберкнижке клялись, мол, дождёмся иных времён. посулив материнский фальстартовый капитал, а потом уверяли, покайся – и ты спасён. а в конце обещали ребёнку тоннель и свет. ни того, ни другого, ни третьего больше нет

Как на рассвете входит дым в остатки сизого тумана, Так растворяется душа в молочной тайне облаков… И непонятно нам двоим: в каком сюжете из романа Перетекают, не спеша, одна в другую, молоком?..

Не хватает нескольких аскетов на больших ответственных постах. Не хватает нескольких поэтов, у которых вечность на устах. Не хватает нескольких мгновений, чтобы задохнуться от любви. Но весь ужас в том, что русский гений созидает только на крови.