Поэзия

Гипотеза до воплощенья в числа/ Всегда проста, герой мой легендарный:/ Песчинки времени — отнюдь не капли/ И твёрдым грунтом я тебя снабдил./ Концы с концами сходятся, не так ли?/ Лети, лети над временем, Ахилл!

Государь император Николай Павлович, как принято было его называть,/ прекрасно знал, кто его отец, а тем паче — кто его мать./ Но уже с бабушек-дедушек начинаются бред и мрак,/ И любой, кто вспомнит об этом, несомненно — враг.

Дома, где я жила, все умерли давно,/ их призраки во сне слабее писка…/ Но там, где нам дано души двойное дно -/ теперь они свою нашли прописку.

когда умрешь — расслабься, как я учил./ отпусти этот мир, как шар -/ сладостный, медленный антикошмар./ как воздушного змея,/ который тебя укусил.

Кострами так запугана Севилья!/ Великий инквизитор Торквемада/ Над городом свои расправил крылья,/ Ему костры — утеха и услада.

Замечал нередко я, старея,/ Сколько лет стихами их ни грейся, -/ Многие поэты из евреев/ Сторонились своего еврейства.

Нева. И флейта за углом… Я первый снег вминаю/ В грязь придорожной колеи. Я снова — глух и нем./ Семнадцать лет — почти что век… И не припоминаю,/ С чего всё это началось… Но кончилось — зачем?

В перспективу сырого стекла/ устремляется горстка теней —/ это жизнь узелок рассекла,/ это жизнь — что мы знаем о ней?

Нет никаких чужих времён./ И будний день, и выходные/ Необходимы, как родные,/ И каждый небом окаймлён.

Я стал подобен мулу,/ Столь красочно описанному моим великим другом,/ Ушедшим от нас Фазилем Искандером,/ Смотрю на гуляющих детей/ С восторгом и умилением.

ночью в автобусе пишется пьеса/ может чужая а может своя/ малоголосая даже не месса/ простоволосая слабая вся

У ноября особые полотна:/ Там вторит небо зеркалу пруда,/ Из сумерек ныряет неохотно/ В хмельной туман румяная звезда.

Жидкая братия выживших и седых,/ сладко клюющих на проходную страсть…/ Что за ветра бодали родных под дых,/ но не сподвигли замертво жертвой пасть?

Он в наших воевал местах. Вернувшись/ В Элладу, был убит своей женой./ Так написал Эсхил (назвав причиной/ Мужеубийства женское коварство).

Я изрядно устал от стихов злополучных/ в исполненьи моём таких мрачных и скучных,/ будто бы в закоулках души-буерака/ места нет ничему кроме хмури и мрака.