Поэзия

«Согласна с некогда услышанными мною словами о том, что поэт должен не удивлять, а удивляться, идя по жизни. Снегирю, прилетевшему на твою кормушку за окном, вечерней грозе, радуге, самолётику в вышине, да мало ли чему. Тому, что живёшь. Примечать, удивляться, любить всё это и радоваться…»

Translation of Lermontov’s most anthologized poem “The Sail” is a superhuman task if only because it was translated into English many times before.

Снесенные дома / Умершего Арбата, / Спасенные тома / И вирши самиздата. / Колодцы пустоты, / Расколотые арки / И нашей нищеты / Бесценные подарки...

«Прикатил к тебе не зря же, / знай, дружище – I am Russian,°° / гениальностью заряжен, / и хвалою заражен. / Ты со мною на рожон / не полезешь!» / И с ухмылкой, / он схватил мою бутылку / и...

Дней игра кружит ли, к нам пристрастна, / Иль цветы пылают в тишине – / Для меня, как день, давно уж ясно, / Что потомство скажет обо мне. / Пусть лета уходят в эстафете, / Ветер сменит ветры всех времён... / Как земля единственна на свете, / Так на ней – один Галактион.

Дайте - два килограмма персиков. / И черешни, и слив. А - главное - / Чтоб звучала-качалась песенка. / Вот и хватит мне. Вот и славно бы...

Антуан де Сент-Экзюпери / был пилот, писатель и пижон – / черт его за это побери, / потому что перся на рожон. / Этот невозможный Антуан – / даром, что писатель и пилот, / часто опрокидывал стакан / и летал, забыв про самолет...

Грозовой небосклон, как воздушный сапфир, / Там, где в радужной сфере нектар. / Рассекал свод небес снежно-белый пунктир / И дождем зашептал тротуар...

...Не будет вам ни сада, / Ни солнечного града, / А только грохот "Града", / И глад, и хлад, и мор. / Иного нет расклада...

Зельма Меербаум-Айзингер — черновицкая поэтесса с трагической судьбой, навсегда оставшаяся юной. Ее жизнь оборвалась в возрасте 18 лет в одном из нацистских лагерей Транснистрии в декабре 1942 года...

Приказали войти в клетку / Раскачиваюсь над сценой / В сетях любви / Хлестнули и я прикурила / И кудри ниже пояса / Прицепили орден / «Красного фонаря»...

Сердце анонсировав любовью,/ ты кладёшь планшет у изголовья —/ он, оставшись без сети вай-фай,/ текст выносит на безлюдный край

Глядели вниз, на горизонт,/ из окон, вырезанных в камне,/ и раньше воины и ханы,/ но разрушенье и позор/ пересидеть нельзя веками.

Прости за глупость, откровенность/ И за подробности «на грани»./ Ведь главное — та сокровенность,/ Живущая в душе Оксаны.

Где наши годы? Нету и в помине/ Уходит жизнь, как летнее тепло./ Ещё недавно был я в Таормине,/ опомнился — тринадцать лет прошло.