Поэзия

Я видел тех, чья память ожерельем/ Былых успехов светит и звенит,/ Кто день текущий чествует весельем/ И в завтра взор уверенно стремит

полюби меня насмерть врасти навек/ в теплокровную сеть капиллярных рек/ в междуречья слов в неручьи речей/ в этот детский шрам на моем плече

Не курю запрещенную травку./ Но, как вспомню про власть — льется мат./ Предоставьте мне полную справку,/ В чем еще пред страной виноват?

Вернуться в ту непрожитую жизнь,/ где начинали страстно и напрасно/ молиться и дышать./ Все тот же дом, подъезды, этажи,/ безжалостная масляная краска.

Для дураков нелегкий год/ У мудрецов в мозгах изъяны./ Весь ум утратили, и вот/ Нам подражают, обезьяны.

на улице ветер но снова гулять/ иду притворившись живой/ по ржавчине листьев куражится взгляд/ и кажется кажется твой

От прошлой осени к сегодняшней зиме/ Протянут мост, незримее давнишних,/ Таких же беспредельных и не лишних/ Для странников, бредущих в полутьме.

Запишите в регистры/ и сочтите позора пределом -/ позабыли магистры/ «Ленинградское Дело»

Ты - будущее, алый небосвод/ Над степью вечности и сном времён,/ Крик петуха, прервавший этот сон,/ Роса и дева, к утрене трезвон,/ Пришелец, мать и в вечность переход.

Нужна решимость! Дело в ней!/ Дерзнув — растопчем подлый фатум;/ И мир усвоит, что еврей/ Не раб, не жертва — триумфатор!

Какое дело мне до той войны/ уже давно далекой мне страны?/ Мне голоса моих погибших не слышны./ Но кто-то вдруг махнет из тишины,/ которая сквозит с той стороны.

Наш путь земной — набор простейших слов,/ мы от рожденья в их всесильной власти:/ еда, питьё, рассвет, любовь,/ надежда, правда, счастье.

Похоть иссякла./ Давно безопасны соблазны./ И все же душа молода,/ и над нею не властвует время,/ Дряхлая плоть для нее —/ надоевшее бремя.

Я, как посадочная площадка,/ рукоположен и рукоприбит./ И надо мною кружится несладко/ может, АН-2, может, — Главлит...

Вот так и жить — до самого конца,/ гримасу смеха и гримасу плача/ стирая с губ, лицо в колени пряча,/ и выпрямляясь — вовсе без лица.