Поэзия

Ты прости мне, Летучий Голландец,/ Если я до скончанья ума/ Подарю не премудрости глянец,/ А разнузданный взор задарма.

давящий кошмар хриплых голосов/ сползающий со смолёных нар/ где ворочаются в лохмотьях/ измученные тела/ твоих товарищей по несчастью

«Все умрут, ученые и неучи; / Горевать о том — напрасный труд. / Может, вовсе жить на свете незачем, / Если все когда-нибудь умрут. / Все уйдут тропой неотвратимою, / Ветхие дома пойдут на слом. / Но пока на свете есть любимые, / Мы еще, пожалуй, поживем…»

«Никому я зла не делывал; / Пусть неважны, пусть плохи, / Знай себе, весь день отделывал Да заканчивал стихи. / В них пытался я пошучивать, / А концы их, пусть грешно, / Так старался я закручивать, / Чтобы было всем смешно. / Лёгким слогом, без мучения, / Рисовал я всё подряд / Наши с Дуней приключения; / Перед вами — результат…»

«Тебе, король моих снов, / Вылью своё сердце в длинном монологе. / Вдаль посылаю своё послание сегодня. / Так сильно воспылала любовью я к тебе, / Ты моя звезда звёзд…»

«Пути змеи всегда замысловаты. / — Скажи, змея, откуда яд взяла ты? / — Из той сумы с несметными дарами, / Когда Творец открыл ее пред нами. / — Но почему, отвергнув всё подряд, / Не блага ты взяла себе, а яд? / — Боялась я, дар выбирая тот, / Что человек себе его возьмет...»

Может, едет он в Егупец,/ Может в Тимковичи тоже,/ Может их местечко тоже/ Отыскать сегодня сможет…

Мне б обнять да обняться/ С дорогими друзьями/ Мановением братства/ Застеклить зазеркалье.

Я бы поплыл за тобой по реке Сюгулан/ Мимо бамбука, тайваньской сосны, эвкалипта,/ Выпей, подруга, проклятый московский обман:/ Линия счастья — от эроса до недосыпа.

День добрый. Я актёр. Меня учили./ Пять долгих безвозвратных лет./ И по какой-то мне неведомой причине,/ Мне театра в этом мире нет.

Историям головоломным/ Пора бы сменить колею, —/ Ошибочно кража со взломом/ Не вторгнется в рощу мою.

сцена пуста, как вишнёвый сад у сотворенья синдром колеса не узнающий свою бесконечность медленно жест уплывает во тьме тело вопроса летит на ответ в лампу волшебного света, где свечи сын человечий во имя отца сына и неба звезды человечьей

От дома остаётся силуэт, родителям на фото много лет, по нам двоим скамья скучает в сквере. Там, тратя всё, накопленное впрок, гуляет под дождём промокший бог, в которого по-прежнему не верю. Темно… В окне маячат фонари, вот зеркало… Так хоть и не смотри. Порадовав себя горячим чаем, на пальцы обожженные подуй, благословляя эту темноту, в которой мы по юности скучаем.

Любовная лодка разбилась о быт, Ничто не забыто, никто не забыт. Любовная лодка разбилась об лёд, И больше в деревне никто не живёт.

Моргнуть не успеваешь – снова осень. Невидимую ниточку прядя, Крадётся паучишка-сенокосец Плести узор раскосого дождя По окоёму окаянной рамы. Зачем мне слёзы на лице окна? Но паучок старается упрямо, И дождь ни обогнуть, ни обогнать.