Поэзия

«Время шагнуло / решительно за полночь, / буквы дрожат / под настольною лампою, / ялик луны / в чёрном небе качается… / Час комендантский — / ходить запрещается!..»

«Вчера обстрел — сегодня тишина, / И только ветер, бередящий клёны, / Прорвавшись в трещину разбитого окна, / Мне напевает песню утомлённо / Про то, как надоедлива война...»

«Смертоносная жатва осени… Надо выдержать новый бой. / Под наркозом ли… под колёсами… не раздавлены под пятой! / И не каменные, не свинцовые, не металлом влитые в жизнь, — / Будут розы цвести — садовые, словно символ: “Донбасс, держись!”»

Уходит память о Терезине, о Колыме, некоторые уже представляют это как нечто пожалуй что и полезное, необходимое, упорядочивающее. А какая была в 1930-е, в 1940-е боль, когда узнавали о тех, кто только что стал лагерной пылью! И как больно сейчас, когда вот-вот окажется, что мучились они даже ни для чьей памяти.

В стихах Зюскинда ясно обнаруживаются реминисценции из Священного Писания и Талмуда, а их пессимизм свидетельствует о том, что и он испытал унижения и преследования.

Караул! Обобрали, раздели до нитки/ Лес и рощу, где золото было в избытке./ Караул! Обобрали, раздев догола./ А какая здесь роскошь когда-то была!

Люби так верно и урочно,/ Опережая быстрый быт,/ Не западно и не восточно,/ А как-то так, насквозь, навзрыд.

Он говорит, смотря на осенний куст:/ «Листья везде опали, а этот себе горит./ Воздух окрестный тёмен уже и пуст,/ а здесь, на холме, свет-то какой стоит!

На тарелках что-то стыло./ Жизнь неспешно проходила,/ Выводя за строчкой строчку./ Вяли розы у цветочниц…

О, не рвись! Перестань, погоди! —/ Что погода тебе и листва,/ Если всё ещё ждут впереди/ И деянья твои, и права.

Мы вышли. Улицы и зданья / прислушивались к воркованью / парижских глупых голубей. / Погода, явно, расшалилась. / Она, как клоун, веселилась / и отдыхала от скорбей.

...Ну а этот? Лицом не уродлив, нормально одет, / И анализ в крови не показывает алкоголь... / Кто он был, интересно? Небось, безработный поэт, / Сочинявший цветистую чушь про душевную боль?..

...Но в этом – всё не в тоне, и чудится в бессонье, / Когда я третий лишний и в этом, да и в том, / Что есть – не на Гудзоне – в Меркурии? в Плутоне? / (а, может, едет крыша?) – мой где-то третий дом.

Солнце за тучи скрылось, / Лето пошло на убыль. / Помнишь, когда-то штрудель / Ты мне испечь грозилась? / Штрудель из свежих яблок, / Чтоб в нём – миндаль с корицей, / Как в австрийской столице…

I pass 360 lines with no coherent subject matter! / How current can you get? Perchance an ode / To Horace, even sadder? Relent your critique / They groom the adder. Cleopatra? Down the ladder...