Поэзия

Конечно – едем в Царское Село!/ Уже в Иерусалиме рассвело,/ Проснулись люди и уснули боги/ Воспоминаний и тоски. Ну что ж –/ Жизнь просит продолженья. Ты идёшь…/ Идёшь – и вдруг застынешь на пороге.

Девочки нашей общаги нищали/ Проще, чем обзаводились вещами./ Больше других напоследок дурили,/ Спешно транжирили, жадно дарили…

Сугробы — сахарными свёртками/ в руках рождественских морозцев./ И ангелы, блестя отвёртками, / сажают звёзды в дно колодцев.

Солнце над Египтом! Ты взошло,/ Опершись о каменные глыбы, —/ И молитву, чувствуя тепло,/ Записали праведники-скрибы.

Незаслуженно мало российскому читателю известна небольшая, но одна из лучших баллад В. Скотта «Дева Нейдпата» (The Maid of Neidpath), не похожая ни на три тома шотландского фольклора, которые он выпустил, ни на его собственные стихи и романы.

«Пролетит по небу множество смертей, / Упадешь на землю, будешь ближе к ней. / Закрываешь уши, открываешь рот, / Веришь — милосердный Боженька спасет...»

«Время шагнуло / решительно за полночь, / буквы дрожат / под настольною лампою, / ялик луны / в чёрном небе качается… / Час комендантский — / ходить запрещается!..»

«Вчера обстрел — сегодня тишина, / И только ветер, бередящий клёны, / Прорвавшись в трещину разбитого окна, / Мне напевает песню утомлённо / Про то, как надоедлива война...»

«Смертоносная жатва осени… Надо выдержать новый бой. / Под наркозом ли… под колёсами… не раздавлены под пятой! / И не каменные, не свинцовые, не металлом влитые в жизнь, — / Будут розы цвести — садовые, словно символ: “Донбасс, держись!”»

Уходит память о Терезине, о Колыме, некоторые уже представляют это как нечто пожалуй что и полезное, необходимое, упорядочивающее. А какая была в 1930-е, в 1940-е боль, когда узнавали о тех, кто только что стал лагерной пылью! И как больно сейчас, когда вот-вот окажется, что мучились они даже ни для чьей памяти.

В стихах Зюскинда ясно обнаруживаются реминисценции из Священного Писания и Талмуда, а их пессимизм свидетельствует о том, что и он испытал унижения и преследования.

Караул! Обобрали, раздели до нитки/ Лес и рощу, где золото было в избытке./ Караул! Обобрали, раздев догола./ А какая здесь роскошь когда-то была!

Люби так верно и урочно,/ Опережая быстрый быт,/ Не западно и не восточно,/ А как-то так, насквозь, навзрыд.

Он говорит, смотря на осенний куст:/ «Листья везде опали, а этот себе горит./ Воздух окрестный тёмен уже и пуст,/ а здесь, на холме, свет-то какой стоит!

На тарелках что-то стыло./ Жизнь неспешно проходила,/ Выводя за строчкой строчку./ Вяли розы у цветочниц…