Поэзия

О, не рвись! Перестань, погоди! —/ Что погода тебе и листва,/ Если всё ещё ждут впереди/ И деянья твои, и права.

Мы вышли. Улицы и зданья / прислушивались к воркованью / парижских глупых голубей. / Погода, явно, расшалилась. / Она, как клоун, веселилась / и отдыхала от скорбей.

...Ну а этот? Лицом не уродлив, нормально одет, / И анализ в крови не показывает алкоголь... / Кто он был, интересно? Небось, безработный поэт, / Сочинявший цветистую чушь про душевную боль?..

...Но в этом – всё не в тоне, и чудится в бессонье, / Когда я третий лишний и в этом, да и в том, / Что есть – не на Гудзоне – в Меркурии? в Плутоне? / (а, может, едет крыша?) – мой где-то третий дом.

Солнце за тучи скрылось, / Лето пошло на убыль. / Помнишь, когда-то штрудель / Ты мне испечь грозилась? / Штрудель из свежих яблок, / Чтоб в нём – миндаль с корицей, / Как в австрийской столице…

I pass 360 lines with no coherent subject matter! / How current can you get? Perchance an ode / To Horace, even sadder? Relent your critique / They groom the adder. Cleopatra? Down the ladder...

"Цепной перевод" с итальянского - на английский - на русский.

«Я заочно признателен вам за надежду. / День великим рождался, да, видно, напрасно сгорел. / Вы бы мне помогли стол и шкаф передвинуть, но где же / были вы до сих пор? Мебель продана. Ночь на дворе…»

«Сплоченный хор февральских вьюг, / Ты спой о том, что мыслей круг / Всё шире в бедной голове / О жизни леса, о Москве, / О необъявленной войне, / Гуляющей по всей стране…»

«На сельском кладбище весной, / как в сердце каждом, есть надежда / на самый, может быть, простой, / вот-вот пробившийся, живой, / тебя жалеющий подснежник…»

Где бы ни жил — ты родился изгоем./ Значит, котомка, и в путь!/ Долго плыви обжигающим морем/ В земли, где хочешь уснуть…

Хочется несколько слов сказать о том, о чем эти тексты. Они о том же, о чем Городецкий устраивает акции. О Холокосте, о гибели украинского еврейства. О том, как ему видится его родина, когда он смотрит на нее из Германии. А еще о том, что никак не связано с социальностью. Именно об этом рассказывает его «Венецианский цикл».

«По-настоящему любил / я в этой жизни только раз. / Потом, конечно, этот пыл / позорно сдулся и угас. / И вот живу с одной, другой, / седьмой, четвёртой, двадцать пятой... / Но вывод, выстраданный мной, / едва ль поймёте вы, ребята...»

«Осенней грусти не испить до дна — / На дне бокала плещутся остатки. / На чувства осень вовсе не бедна, / В ней горечи и сладости — в достатке. / Вот только пьют все отчего-то грусть, / Им кажется она вином столетним. / Заучивают осень наизусть, / Стараясь быть как можно неприметней…»

«Из этих окон я смотрел на мир, / Когда ещё огромным мне казался / Тот тополь с листьями, истёртыми до дыр… / Сентябрь прошёл, а тополь, вот, остался. / Из этих окон я смотрю на двор, / И тополь худ январской худобою, / Край меловых и рукотворных гор! / Я — хоть и ненадолго — вновь с тобою…»