Поэзия

"- Сестрица моя, ты не плачь обо мне, / Не страшен мне ветер и гром, / Доспех мой сверкает, мой конь в серебре, / И ночью я вижу как днём. / И лёгок мой шаг, моя ноша легка, / И щит воронёный сжимает рука, / И молнии мне нипочём..."

"А ведь я там жил, в этом городе, зарабатывал, пил, зимовал… / На колёсах резину, да и не на колёсах, менял. / Раз гляжу на спидометр, Бог мой, планету уже обогнул поперёк! / Это как же его я изъездил, уездный свой городок…"

"Тихий август – на крыше сижу. Небо брызжет кровавыми струями: / То ночной небосвод изрубили намедни дамасскими саблями / Три наездника в чёрном – их кони сверкали слепящими сбруями. / Или грешников слёзы с кругов, раскалившись, горящими каплями, / Прорываются – вспыхами мир освещая – спасая от пагубы?.."

"Чего я стою здесь, / в чужой стране, / не зная языка ее и нравов, / здесь издревле царящих? / Свет в окне / соседнем гаснет. Горькая отрава / сомнений разъедает душу мне. / Зачем сюда приехал я?.."

"...Но если позовёшь до срока / Тревожной птицею в окно, / Я соберусь порой вечерней, / И, не боясь коней загнать, / Примчусь, забыв про злобу черни, / Чтоб жизнь свою тебе отдать."

"David Swartz is a poet who shouts into the Void but who is heard perhaps only by God. The fabulous quality of his poetry is responsible for his being virtually unknown among the American reader as well as worldwide..." (Е. Соколовский)

«Я тоже копался в земле и Шекспире. / В земле и Шекспире искал я ответы / на то, почему в переполненном мире / должны поселяться еще и поэты. / Они — не отсюда. Им тесно в калошах, / которые топают по перегною. / На ангелов смотрит душа на прохожих. / Молчат. А вчера — говорили со мною...»

«Заснеженным лугом иду не спеша, / и мёрзнет во мне, и болеет душа, / и в сумерках тает дорога. / Здесь раньше ругались за каждую пядь, / а нынче и стога нигде не видать. / Луга без единого стога…»

«Немного праха и немного духа — / им лучше по отдельности, наверно. / И быстро перекрестится старуха- / сиделка. Набожно? Скорее, суеверно, / пока приоткрываются Сезама // прекрасные и страшные ворота / на яркой репродукции Сезанна. / Но это не её уже забота…»

«Тропинка, солнце и лоза / Спускаются к реке. / В тени жемчужная слеза / Дрожит на стебельке. / То первый ландыш задышал, / Всплакнув в лесной тиши. / И ветер аромат смешал / С теплом моей души».

Горло сделалось узким,/ И ссыхается кожа./ Это трудное чувство/ Ни на что не похоже

Она уже давно ходила в красном/ Она была решительно прекрасна/ И вспоминались ей все те же звуки,/ Холсты и краски, звуки,/ Руки, руки…

Жизнь удалась и удалилась,/ и упилась, и утолилась./ Перебродившее вино/ глотал, поморщившись, оракул,/ пока закат клешнею рака/ кроил небесное сукно.

Я нынче стих в зародыше убил — о том, как женщины шли сквозь туман на запах весны, весны. Но не было весны. А были сны: то каски, то папахи, и снег, и все под снегом прощены.

Воровски, мало-мальски, вкрутую,/ Вкоротке, не внакладе, вничью/ Охраняю дорогу простую,/ Увлечение жизнью влачу.