Культура

Апелляция к знакам прошлого оказывается успешной, когда отвечает внутреннему, пусть и неосознаваемому, запросу на онтологическую безопасность при минимизации собственной ответственности и усилий. В этом, вероятно, и секрет привлекательности тоталитарных установок, откликающихся на инфантильную потребность комфорта и ролевую слаженность власти (бога, родителя, старшего брата…), берущей на себя все заботы и ответственность за человека (ребёнка, пока тот хорошо себя ведёт).

В мечети и синагоги не совался — от прирожденной застенчивости. Однако к крещению не подался и в верующие не перешел, отчасти из чувства отвращения к этой, и любой другой, массовой кампании. Уже тогда был готов ответить на вопрос о религии в истории России и ее будущем, что коммунизм — тоже религия.

Господь, не иссякает красота/ На лбу Твоем широком, необъятном,/ Где вкупе с милосердьем благодатным/ Святая справедливость разлита -/ О всепрощающая Доброта!

Немцы ведут себя сдержаннее (хотя в этом отношении им далеко до англичан). Традиционная рациональность немцев проявляется в их стремлении «экономно» расходовать не только материальные средства, но и эмоции. Человек должен поступать обдуманно и взвешенно, это является гарантией его жизни в мире с окружающими и с самим собой.

В журнале появились две новые рубрики - «Полёт навигатора» и «В тридесятом царстве». Даже «читатели - реалисты» периодически испытывают потребность отдохнуть от неё.

Жизнь не была лёгкой, в годы, когда неосторожное слово могло стоить не только карьеры, но и жизни, довольно резкий в своих взглядах и яркий как личность Ерошенко буквально «ходил по краю». Однако прямых столкновений с репрессивными органами счастливо избегал, от части этому способствовали его лёгкость на подъём и готовность, оставив всё, переехать в абсолютно глухую и труднодоступную область.

В настоящее время возрастает роль культурного ландшафта в формировании культурной памяти. Благодаря информационным технологиям, облегчившим доступ к разным культурным формам, культурная память динамизируется, трансформируется, постоянно генерируются новые интерпретации культурных текстов, как литературных, так и ландшафтных. Все эти интерпретации обогащают культурную память и включаются в дальнейшее развитие культуры. Индивидуальная память в настоящее время играет более важную роль, чем в дописьменную эпоху. Индивидуальные прочтения культурных ландшафтов создают новые тексты, вписанные в семиотическую ландшафтную среду. Одним из интересных примеров построения индивидуальной памяти является творчество Марины Цветаевой.

Решил старший брат жене соболью шубу купить. Будет жена зимой в обновке красоваться, точно барыня, всем на загляденье. И ей хорошо, и мужу приятно.Среднему брату вороной жеребец приглянулся, молодой да сильный, на всем базаре один такой был. Не долго думал мужик, достал деньги и купил. Хороший конь и в хозяйстве, опять же, первый помощник.

Природа ведь — это настолько непередаваемое, этоодно из главных чудес в нашей жизни. Мне очень нравится осень. Осенью возникает совершенно особенное ощущение. Не знаю, как это передать. Но когда смотрю на осенние деревья, например, вижу в них легкую грусть. Даже вот эти листики, которые за время нашей краснодарской невыносимой жары чуть-чуть закручиваются по краям, уже запылённые, они как будто прожили уже свою жизнь. Они становятся не такими мягкими, гибкими, не так трепещут на ветру, их будто уже клонит к земле. И их шепот становится другим — не таким, как весной. Весной деревья, знаете, как-то так раздольно, вольно шелестят листвой. Осенью они шепчут как будто немножко молитвенно, у меня такое ощущение. Это не передашь словами, но, мне кажется, я это чувствую. И осень я, честно говоря, обожаю — такая тихая природная грусть.

Смерть для меня — это окончание жизни. Определение без полутонов и вариантов, не оставляющее шансов на компромисс. Биологическая машина, какой я являюсь, рано или поздно придёт в негодность, остановится и разрушится, а вместе с ней исчезнет и её побочный продукт — исчезнут разум и память. Это факт, который может показаться грубым и скучным. Но он меня не пугает и не угнетает. Напротив, понимание, что каждый из нас появляется в этом мире на очень непродолжительное время, заставляет действовать. Именно конечность жизни придаёт ей по-настоящему высокую ценность. Раз уж ты появился в этом мире, то не надо растрачивать это везение впустую. Нужно потратить время с пользой. Добиться какого-то результата. Жизнь закончится, а результат останется после неё. И это прекрасно.

«Медицина – моя законная жена, а литература – любовница…» Только я неопытный любовник.

На всю жизнь мне глубоко запало в душу творчество Федора Михайловича Достоевского. С большим интересом читал все выходившие в стране книги Владимира Семеновича Маканина, даже бывал у него дома. Из ярославских писателей своим учителем считаю Герберта Васильевича Кемоклидзе.

Служа в армии, я сломал руку, затем расписывал ее, изобретая заново собственный почерк, и этим почерком надо было что-то писать. Всем писали девушки, а мне никто не писал. И я, соответственно, никому тоже. Тогда я стал писать сам себе письма от лица разных вымышленных девиц, а затем зачитывать написанное боевым товарищам. Рыдала вся казарма. Вскоре рука зажила, мне это наскучило, и я объявил, что все мои девушки повыходили замуж за миллиардеров и разъехались по «Америкам». Это вызвало недельный запой двух дембелей и одного прапорщика. Тут я задумался...

Русская литература всегда была на высоте, и сегодня по всему миру можно увидеть писателей, пишущих на языке Пушкина и Толстого, а значит, и будущее обещает быть достойным.

Он почти не знал кризисов, по крайней мере творческих, и всю жизнь вслушивался в колебания всего диапазона «радиоволн» — как внутренних, коротких и трудноулавливаемых, так и тех, что прекрасно доносятся на средних и длинных волнах. Но, являясь выразителем прежде всего собственного эго, миссию свою видел в диалоге не только с читателем, но и с начальством.