Культура

«…причиной моего прихода в литературу стало другое. Оказавшись после всех “странных” и одиночных камер (уже осуждённый, в общей камере на сорок человек), я написал одному деревенскому бедолаге трактористу, арестованному, снятому прокурорами и милиционерами прямо с русского поля, с трактора и уже осуждённому по указу борьбы с хулиганством на три года, кассационную жалобу. Он ходил по камере с двумя листами серой, выданной ему бумаги и просил: “Ну, напишите хоть кто-нибудь, хоть что-нибудь!..”. Но над ним только весело ржали. Мне почему-то стало жаль его. Я смотрел на него и как бы его понимал… Понимал, что он не заслуживает такого наказания и не может в себя вместить то, что с ним происходит и что с ним делают… И кассационная жалоба кажется ему — надеждой!.. Совершенно несбыточной, все это знали и над ним смеялись. Но он не мог этого понять, поверить в безнадёжность своего положения и просил, чуть не слёзно… И я сказал ему: — Давай, что-нибудь нацарапаю…»

Можно понять сторонников ортодоксального иудаизма в их стремлении оберегать чистоту и единство Торы от вторжения в нее инородных элементов, создавать ограду для нее. Тем более, что понятие тарбут как перевод слова культура имеет в Танахе, в основном, отрицательную коннотацию ‒ как привычки и образ жизни других народов, живущих не по Торе.

Мы должны вернуться к подлинному видению 1960-х годов, которое рассматривает идентичность как исходящее из сознания, а это находится над вопросами пола и всеми этими разделениями на расы и этнические принадлежности. В этом уже нет смысла.

Как всякий художник, Серман ищет своего зрителя, собеседника, с которым он может поделиться своим чувством «сдвига в пространстве». Это чувство возникало у фотографа Сермана, когда он выбирал точкой съемки крыши ленинградских домов, когда устанавливал камеру на вершине небоскреба в Нью-Йорке.

Конкурсы хороши для тех, кто уже имеет опыт концертирования и солидный репертуар. Такие соревнования никак не поколеблют их позиций, потому что они любят музыку как таковую. Если же вы нацелены только на конкурс, то путь к успеху для вас закрыт.

Товарищу Сталину доложили, что в главные роли будут исполнять Леонид Утесов и Любовь Орлова. «Хрипатый? — Не волнуйтесь, товарищ Сталин, мы его научим петь, как положено!»

Реальная позиция такова, что до тех пор, пока достаточно холстов, чтобы продать, и пока покупатели воспринимают концептуализацию живописи как просто еще одно уточнение, добавленное к товару (то, которое не беспокоит их концепцию искусства), рынок не заботится о том, что живопись была слегка усложнена посредством концептуальной самокритики.

Заочно, вроде бы, закончит ВГИК. Потом работать, вроде, будет в новом жанре: уже не как смогист и сочинитель стишат, но как, представьте, сценарист документального кино. Вот так. Бывает. И не такое, а куда похлеще, бывает. Бат в стихах получит мат. Но в прочих жанрах — чёрт его собрат. Бесёнок лживый, он уедет за границу, в Германию. Надеюсь, не случится его увидеть. Хватит. Надоел. Есть Божий суд. И есть всему предел.

Эта песня неизвестного тогда Никиты Богословского укрепила начавшееся еще с Дунаевского, с «Веселых ребят», явление советской песни — по-моему, самого лучшего явления изо всех, что носили определение «советское», и главным его источником были именно кинофильмы.

Честолюбие несовместимо с уединением. Слава и покой не могут ужиться под одной крышей. Желание извлечь славу из своей праздности и своего затворничества ― это суетное тщеславие. Нужно поступать так, как поступают дикие звери, заметающие следы у входа в свою берлогу. Вам не следует больше стремиться к тому, чтобы о вас говорил весь мир; достаточно и того, чтобы вы сами могли говорить с собой о себе.

До этого момента судьбы Самсонова и Власова весьма схожи. Далее — разлом. Самсонов стреляется. «Император верил мне. Как же я смогу посмотреть ему в лицо после такого несчастья?» Власов идет к немцам. Отдавать жизнь за Сталина он не счел нужным.

С одной стороны, Холокост никогда не получил бы таких масштабов, если бы у нацистов не нашлись добровольные пособники из местного населения. Но с другой стороны, ни один еврей не смог бы уцелеть на оккупированной территории без помощи местных жителей. Извечная дилемма добра и зла, праведника и палача.

Судьба Антона Рубинштейна совмещает огромный успех его значимости в истории музыки и глубокую драму его национальной принадлежности. Композитор делится в одной из своих работ, — для русских я немец, для немцев русский, для христиан еврей, для евреев христианин, для вагнерианцев он классик, для классиков вагнерианец и так далее.

Приятно сознавать, что миссия Михоэлса в Бостоне так обстоятельно и с любовью изучена специалистами разных профессий и нашла отражение в театральном искусстве. Несомненно, накопленные материалы могут составить основу ценной книги.

Художники одиноки, как горные вершины, видимые издалека над серыми долинами, над плоской массой обывателей. А то, что они видят друг друга и в звездной темноте и под сияющим солнцем, только подчеркивает факт индивидуальной исключительности.