Культура

«До некоторого времени стихотворчество было моим хобби. Но, как я уже говорила, стихи не спрашивают у нас разрешения. В какой-то момент я поняла, что сочинительство — это самостоятельная жизненная плоскость, которой нельзя распоряжаться по своему усмотрению…»

«Я лично знаком всего с одним, уже примелькавшимся литературным критиком, которому могу посоветовать только две вещи: не считать себя “смотрящим” русской литературы и не косеть после первого же бокала пива. А если не получится ни первое, ни второе, заняться более уместным, чем литературная критика, делом…»

«Всегда считал, что человек пишет, когда хочет разобраться в себе, в жизни вокруг себя или подвести какие-то жизненные итоги. А вообще, вокруг нас ежеминутно, ежесекундно происходит столько трагедий, комедий, драм, что достаточно просто записывать…»

«Современному читателю нравится “движуха”, а что вокруг неё: воздух, природа, время года, дня, каковы сами люди, их характеры, причины их поступков — сводятся к неким объектам, обозначенным схематично. Популярной литературе не хватает замедленности и раздумчивости…»

Достоевский дал нам то знание о человеке, за стремление получить которое гетевский Фауст чуть не заплатил своей душой. Или, по крайней мере, ту часть этого знания, которое формулируется как ответ на вопрос: ”Что есть человек?”

Сталин принял в Эмиле Гилельсе беспрецедентное участие. Ему, великому интригану, вычислить по какой причине Нейгауз проигнорировал Гилельса, было просто. Генрих Густавович мог ожидать для себя осложнений. Именно в те годы разговоры о вредительстве не прекращались ни на секунду.

Вермеер, как никто другой, был «удобен» для фальсифицирования: в его биографии много «белых пятен» (по предположениям исследователей творчества художника, он создал сорок пять полотен, из которых были известны только тридцать шесть), а атрибуция ряда его полотен очень неубедительна. Поэтому доказать или опровергнуть подлинность неожиданно найденного шедевра было не просто.

Губанов — поэт мистический, отрицать это невозможно. И — поэт очень русский. То древнейшее, ведическое, что было у него в крови, порой смутно, порой отчётливее осознаваемое, но врождённое, диктующее образ и строй, постоянно прорывалось наружу, соединяясь с другими, усвоенными им в процессе духовного развития, традициями, в первую очередь с православной верой.

Есть старый анекдот. На передаче "Твой IQ" на вопрос: "что лишнее среди слов: морковка, лук, картошка, Lexus?" маленький Моня ответил: "морковка, лук, картошка". Так вот, это — про «Талпиот».

Ясно, что к середине 1932 г. Мандельштам выбирает оружие теракта: принято решение бороться с тираном его же, тирана, оружием — убийственным перформативным (манипулятивным) текстом.

Защищать Западную Римскую империю было практически некому, и в сентябре 476 г. очередной правитель Италии Одоакр принудил к отречению последнего западного императора Ромула Августула, отослав императорские регалии в Константинополь. Восточный император Зенон признал этот факт и даровал Одоакру титул патриция. Столь необычным образом Римская империя формально вновь обрела единого императора, который не обладал в западных землях никакой властью.

«Борьба с евреем — это не борьба с евреем, но с каждым, кого догадал черт родиться в этой стране с умом и талантом. Борьба с евреем — это борьба с Россией, с той духовной, небесной, как хотите зовите, родиной, без которой не могут наши русско-еврейские души существовать ни в одной точке земного пространства…»

Давно известно: врач — это очень еврейская профессия. И следует признать, что практически вся система здравоохранения в Киргизии родилась, выросла и получила развитие главным образом благодаря усилиям, знаниям, таланту еврейских врачей, профессоров, организаторов здравоохранения. И это не преувеличение!

Конечно, консерватор Хаусхофер и его единомышленники хотели бы вернуть только милое им прошлое, революция не в их вкусе, потому что они видели всю нежизнеспособность Веймарской республики. Однако и контрреволюция для них — преступление.

«Такой сон непременно обязывает взглянуть на себя со стороны, поразмыслить: правильно ли живешь, верно ли мыслишь. Ведь столь необычный “визит” — дело весьма серьезное. Я сразу почувствовал, что у этого сновидения должно быть какое-то продолжение. Так и случилось…»