Культура

Один европейский поэт, описывая, как жена Катулла Лесбия, рыдает на его могиле, пишет, что она в отчаянии рвёт ворот хитона так, что виден «блеск прекрасной груди». Женщина даже в несчастии хочет выглядеть красивой.

Дело же в действительности состоит в том, что Достоевский (как и Гоголь, как и Эдгар По, Кафка и многие другие писатели-творцы) был, прежде всего, визионером и отчасти магом - был способен как художник слова видеть иную реальность, чем обычные люди, реальность духовных сущностей, духовных субстанций, окружающих материальную жизнь и отчасти растворенных в ней, а затем умел гениально воплощать эту невидимую реальность в художественной литературе. Подобную «иную реальность», невидимую для обычного человека, Достоевский, несомненно, любил (отчасти бессознательно) и потому чаще всего и отображал. Причем, не только в «Бесах», но в той или иной мере во всем своем творчестве.

Во время Второй мировой войны Эрхард был призван в армию. Получил несколько ранений. По окончании войны он поселился вместе с семьей в Гамбурге и работал редактором на радио, которое включило его оперу «10 пфеннигов» в свою программу. Ханс Эрхард продолжает писать стихи, а в свои фильмы он включает моменты, где он играет на рояле, танцует. Надо отметить, что он очень боялся сцены и сделал себе специальные очки, стекла которых позволяли ему не видеть публику, поэтому на сцене он был практически слеп. 11 декабря 1971 года его постиг удар, из-за которого мозг был так поражен, что Ханс мог только читать, но не мог писать и говорить. В 1978-1979 годах Ханс работает со своим сыном Джеро, режиссером и оператором над телевизионным вариантом своей комической оперы «Еще одна опера», которую он написал еще в 30-е годы. И уже в год своей смерти в 1979 году на экранах появился телевизионный вариант оперы.

Юмор, гротеск, пародия свойственны, в основном, театральной музыке Э. Колмановского, к сожалению, знакомой только старым московским театралам. Но если моему восхищению по поводу его музыкального юмора вы можете только верить, то его шуткам «в миру» мы сегодня можем улыбнуться вместе. В детстве я шумно сопел при музицировании, и папа называл меня «композитор Сопен»… С отъездом на летний отдых его иногда задерживали в Москве дела, и провожая нас с мамой, он перефразироровал свою песню: «Мы служите, вы нас подождем». Наиболее интенсивному поруганию подвергалась песня «Хотят ли русские войны». Э.Колмановского обвиняли в опошлении строгих и мужественных стихов Евтушенко тангообразными интонациями. Поэтому, желая активизировать Евгения Александровича по песенной части, папа говорил: « Женя, ну дай же опошлить стихи»

Когда мы еще только обдумывали работу над костюмами, Тенгиз мечтал сделать спектакль в духе персидских миниатюр или индийских ковриков с изображением мандалы. Это все очень красиво, но не вижу, как можно было поставить Шекспира в таком орнаментальном оформлении. Как бы читайте то же, но в «ритме вальса». Наверно, Параджанов и Пазолини больше нравились Тенгизу, чем Тарковский. Говорил он, что персидское влияние на грузинскую культуру куда культурнее, чем европейское, в частности русское. В 1976 Тенгиз пригласил меня в дом актера на просмотр «Кавказского пленника» в постановке Георгия Калатозова. Дину играла очаровательная грузинская девочка. Фильм показался мне тоже борьбой с евроцентризмом. Идеи, сами по себе, возможные, к сожалению, теперь находят крайнее выражение.

Изданная «за бугром» книга, повествующая о новых (еврейских!) аспектах истории Киевской Руси, естественно, оказалась заблокированной в Советском Союзе, никакого упоминания о ней в тогдашней литературе и прессе не могло быть. Но в 80-е началась перестройка, и личные связи историков СССР и США (в частности, историков еврейской темы) оживились. Я в то время участвовал в неофициальном еврейском движении, был членом полуподпольной московской Еврейской историко-этнографической комиссии и свой давний интерес к науке антропонимике сосредоточил на исследовании еврейских имён и фамилий. Готовился к репатриации, посещал запретные уроки иврита, которые вёл мой шеф по историко-этнографической комиссии Михаил Членов. Однажды преподаватель принёс на урок только что данное ему почитать английское издание книги Н. Голба и О. Прицака. Книгу наш общий товарищ профессор-историк Анатолий Хазанов (тоже член комиссии) недавно получил в дар от приезжавшего американского коллеги.

…Мы ждали милосердия в ответ на нашу кротость. Книги всех народов мы впитывали, как пустыня воду, ища, чего в них не было и нет. Мы были смазкой всех колёс в походах любых племён. И женихов-невест дарили им с надеждой и любовью... А результат записан нашей кровью – подобных ужасов не видел свет… (Из стих-я «Последний итог», пер. М. Польского)

Каждый год у нас выходят восемь номеров «Заметок» и четыре номера «Старины», по выпуску в месяц. Последние номера запланированы на декабрь. В течение 2015 года опубликовано 233 статьи «Заметок» и 41 статья в «Старине», написанных, соответственно, 126 и 35 авторами. Важно отметить, что состав авторов постоянно пополняется новыми именами. От четверти до трети всех авторов – дебютируют в журнале. В этом году в «Заметках» дебютантов было 33, а в «Старине» - 10. В среднем, один номер «Заметок» содержал 29, а выпуск «Старины» - 9 крупных статей. В пересчете на бумажный формат объем каждого номера составляет 450-500 и больше страниц формата А5.

Все крупные библеисты и гебраисты, исследовавшие до сих пор этот текст, полагали “жалобу жнеца” юридическим документом. Я же хочу перевести этот текст, исходя из совсем другой гипотезы. Для меня очевидно, что это литературное произведение. Я стараюсь быть максимально близким к тексту (перевод ниже - дословный) и пользуюсь в основном интерпретацией A. F. Rayney [4], которая, по-моему, проясняет ряд до того непонятных моментов. Например, вслед за Rayney, я перевожу глагол כל как “взвешивал”, а не “завершал”, а כימם как “как обычно”, а не “в те дни”, что лучше соответствует смыслу ситуации (работник как обычно взвешивал собранный урожай, поэтому не заслужил наказания за недостаточную производительность).

Давид Шарир родился сразу театральным художником. Нет, конечно, не в буквальном смысле. Родился он в подмандатной Палестине в 1938 году, в Тель-Авиве, в обыкновенной семье иммигрантов из Украины и Бессарабии. Его отец владел весьма востребуемой профессией землемера и, видя, как мальчик увлеченно рисует целыми днями, снабжал его самым необходимым - бумагой и карандашами. Это было главным впечатлением детских лет будущего мастера. А еще - театр «Габима», который находился совсем недалеко от дома и родители не пропускали в нем ни одной премьеры. Давида, по причине малолетства, приходилось брать с собой, поэтому он не только знал артистов в лицо, но и помнил наизусть все роли. Правда, тогда никто не мог предположить, что через несколько лет служители Мельпомены сами будут внимательно ловить каждое его слово.

Я сокращаю, но хочу добавить, что все, кого я коротко цитирую, не пожалели времени и свои отзывы и воспоминания записали и прислали специально для этой работы, включая детей Дрора – Йосефа и Тамар, дочь писателя Прейгерзона, врача Асю, которую и дети и внуки Михаила называют её библейским именем Аталия. Михаил Дрор был женат дважды, дважды овдовел. Не символично ли, что последней его большой любовью стала именно Ася-Аталия, дочь одного из последних писателей на иврите в России Цви Прейгерзона, сочинения которого Дрор знал давно. Роза Ляст сказала: «Михаил любил красоту, любил иврит, Израиль и очень любил Асю». Ася: «Как можно было не полюбить Михаила? Вся наша семья его любила – и сестра Нина и брат Беньямин. И он любил нас. А мне он стал родным человеком. Это правда, за мной ухаживали люди намного моложе его, я могла бы выйти замуж, устроить свою личную жизнь, но рядом с ним все были тусклые, плоские, он же был рыцарь, умный, добрый, скромный, бескорыстный… А как он рассказывал!» И Ася и сын Дрора Иосеф, доктор биохимии, многое запомнили и кое-что записали, а сам Михаил Дрор и биографии своей не оставил… Но письмами от благодарных ему людей он дорожил.

Что гои думали о том, что думали евреи? Они думали: "да, мы чувствуем их критику нашего поведения, но какая разница! Евреи - в гетто. Евреи могут сколько угодно нас критиковать. Вот если у них появится возможность управлять своим государством, они станут такими же грешниками, как мы..." И вот через 2000 лет евреи создают государство. Гои обеспокоены: евреи создали государство, значит, они имеют шанс показать, что можно оставаться высоконормальным народом даже управляя государством... "Царство священников и народ святой"[3] :-) А вдруг у них получится? Это же станет ретроактивным обвинительным актом против всей западной христианской культуры!