Критика

О книге Евгении Джен Барановой «Где золотое, там и белое»

О книге Максима Лаврентьева «Весь я не умру…»

О военных стихах Бориса Фабриканта

О книгах Юли Ан «Закат отменяется» и «Ещё две весны»

Иными словами: в мире своих евреем можно просто быть — как сноб Юрковский или веселый Костя из «Стажеров»; в мире чужих — сложнее, там этот невесть откуда взявшийся долг приходится выплачивать, причем, самая удобная валюта — бессовестность и подлость — так выживает Фарфуркис в «Сказке о Тройке». Но ни там, ни там еврейство не является чем-то важным ни для его обладателей, ни для окружающих (разве что в мире враждебном легко превращается в оружие в руках конкурентов).

Лена Берсон — поэт и дочь не только своей неизбывной бедовой отчизны. Как и многие из ее круга, да в общем из общего «круга» той необъятной «Римской империи времени упадка», перетасовывавшей времена и народы, она остро переживает свою принадлежность и к иным, столь сильным и значимым для нее корням.

В современном культурном сознании существует смысловой разрыв между обыденным и научным пониманием природы поэзии. Обыденное представление связывает поэзию с образами и эмоциями — т.е. с лишь ее внешними признаками, которые сами по себе ничего не говорят о ее сущности; научное понятие поэзии «растворено» в лингвистических и структуралистских определениях, недоступных рядовому читателю. Тем самым, «сущностное» определение фактически остается вакантным. Для закрытия этой лакуны полезно обратиться к наследию поэтов, которые рассуждали на эту тему, обращаясь к читателям и дали такое определение.

Роман американской писательницы Донны Тартт «Тайная история» вышел в 1992 году и сразу стал бестселлером, завоевав популярность у читателей и исследователей. «Тайная история» – это университетский детектив, написанный с точки зрения убийцы. С первых страниц читатель узнает, кто и кем убит, а вся книга посвящена объяснению этого поступка и изображению его последствий. Роман представляет собой интертекстуальное произведение, отсылающее к целому ряду источников, наиболее важными из которых являются античные трагедии, работы Ницше и романы Достоевского.

За описанием кровопролития следует знаменитейшее во всём Гоголе описание природы, прославленное своею поэтичностью, но зло высмеянное народной — не школьной — традицией: «Чуден Днепр при тихой погоде… Редкая птица долетит до середины Днепра…» Действительно, многие птицы и до Африки долетают, а потом возвращаются. Но это не самое смешное, не самое нелепое.

Цель у Пушкина та же: позабавить читателя, показав малоизвестный культурному читателю слой русского общества. Но какой контраст! Ни одного лишнего слова, ни одного пустого сюжетного хода. Нельзя вынуть полфразы, чтобы не остановить движения мысли, тогда как у Гоголя — вынимай целыми страницами. Гробовщик — неудача, но пушкинская неудача, то есть шедевр рядом с Пропавшей грамотой. Талант сквозит в каждом слове.

Читатели Елены Чижовой знают, что попытка осмысления этих трудных времен вместе с порожденными ими героями является важнейшей темой писателя. В течение последних восьми лет снова изменилось многое, невольно приходится осмысливать случившееся и его последствия. События происходят, облик страны становится иным, одни идеалы в течение короткого промежутка меняются на совсем другие. И оказывается, что все эти, зачастую крайне несимпатичные метаморфозы, возникают вовсе не случайно.

О книге Алексея Паперного «Пьесы»

О романе Марианны Рейбо «Письмо с этого света»

О книге Нины Савушкиной «Небесный лыжник»

О книге Андрея Костинского «Ll»