Критика

О книге Дмитрия Силкана «Сергей Есенин. Навсегда остался я поэтом»

О книге Евгения Чигрина «Невидимый проводник»

Вышла прекрасная книга: Нора Галь. Мама "Маленького принца". Нам её подарила Эдварда Борисовна Кузьмина. Подарок бесценный. Эдварда Борисовна блестяще осуществила свою давнюю мечту – сделать книгу о маме.

Говоря о вкладе Лимонова в русскую традицию (литературную и, более широко, — культурную), нельзя обойти и задачу, которую каждый честный русский писатель добровольно возлагает на себя как своего рода долг. А именно — борьбу с так называемой «пошлостью», не имеющей однословного перевода на чужеземные языки (будучи смесью вульгарности, скабрезности, напыщенной банальности и низости).

«Без прямых конфессиональных или вероучительных отсылок, минимальными языковыми средствами им достигается переосмысление творимого в мире зла в иррационально-религиозном, тотально-промыслительном ключе, ставшем верным источником нового слова о мученичестве, столь ощутимо проникнутого умонастроением непререкаемой и неуязвимой веры чающего “воскресения мертвых, и жизни будущаго века”…»

«Почти одновременно с появлением Достоевского в литературе заявляет о себе и неэвклидова геометрия, открытия которой впоследствии неизменно будут сопоставляться с художественным миром писателя. К такому сравнению побуждает исследователей сам Достоевский: его герои то восстают против “математики” (“подпольный” человек), то, напротив, апеллируют в философских исканиях к “арифметике” (Родион Раскольников) или к Эвклиду (Иван Карамазов). Наиболее распространенной, вероятно, можно считать точку зрения, согласно которой мировоззрение Достоевского и даже его поэтика во многом могут быть соотнесены с неэвклидовой геометрией, но никак не обусловлены ею: Достоевский идет своим путем, научные открытия только подтверждают его мировидение…»

«И те, кто держал тюрьму-страну на ладони и всматривался в неё, как в своё время всматривался Достоевский и уже в другое время Иван или кто-то ещё другой, но кто всматривался, а не умничал и важничал, те уже редко ошибаются в оценке того или иного события или человека. Думаю, и я не сильно ошибся — и в оценке по-прокурорски смотревшего на меня профессора, и в оценке того “достоевсковедения”, в котором мне выпало поучаствовать. И, как когда-то Иван Карамазов, я остаюсь при своей идее: как бы далеко и высоко ваше “достоевсковедение” ни ушло, ни шагнуло, оно должно быть эквивалентно хлебу и тому, как мы осязаем его вкус и запах, таким осязаемым должно быть и достоевсковедение — мучительным, как поиск нравственной истины…»

Мне всегда казалось забавным, что в массовом сознании многочисленные крылатые фразы из романов Ильфа и Петрова воспринимаются одинаково (как бы на равных правах), неважно, исходят они от автора-рассказчика или от Остапа Бендера.

«В Тютчеве и Достоевском (как показал Бахтин) переход от изобразительности и понятийности к выразительности и символьности осуществился вполне (не зря символисты считали их своими предтечами). Это был революционный процесс, ранее всего (как ни удивительно, но закономерно) состоявшийся у нас. С ним связан новый тип мышления, напрямую определивший русский способ философствования, приближенный к бытию, к экзистенции человека…»

Наверное, поэтому так трудно, если не невозможно, написать удачную пародию на тексты Достоевского: подлинные тексты автора, говоря языком математика, замкнуты относительно операции пародирования и уже содержат в себе все мыслимые пародии. Таким образом, удачная пародия будет неотличима от подлинника.

Осознаем, что если бы Бобышев отказался от своей любви, опасаясь ополчения всего света, — вот это было бы безнравственно: предательство своих чувств, да ещё и мужская трусость. Этого не случилось. Новогодняя ночь, проведенная ими в одной из загородных кампаний, состоялась и завершила неопределенность их отношений.

Рецензия на книгу «Избранное»

Рецензия на книгу Марии Ватутиной «Смотровая площадка»

Рецензия на книгу «Мне выпал сад»

Рецензия на книгу «И ласточка мутирует к сове»