Критика

Зимой 2013-го в Чикаго скончался эмигрант из Украины, врач Роман Вершгуб. Многие люди, умирая, уносят с собой тайну. Мне всегда казалось, что ее совсем необязательно разгадывать – человек имеет право недосказать сюжет собственной жизни. И все же тут был особый случай...

"...Если таких сыновей растила, / не на земле, в небесах, Россия, / значит, ушедшим молиться есть с кем – / с ним, сразившим доводом веским: / быть вашим винтиком и довеском? / Не считайте меня советским!"

Пространство пьесы, с одной стороны, претендует на историческую достоверность (Берлин 1945 года), а с другой — очищается от некоторых наиболее вопиющих проявлений истории; только в таком полудистиллированном пространстве и может возникнуть эта парадоксальная и недолгая любовь.

Его книги ― постоянное возвращение к его началу, раздумья о пройденном и вновь ― дорога. Его книги — это эпопея еврейской жизни. Чтобы создать такое полотно, нужно было прожить жизнь со своим народом: рассвет, трагедию скитания и одиночества, инквизицию, Катастрофу и наконец ― возвращение на свою землю.

Можно упрекнуть автора в залихватски-журналистском тоне, в котором она пишет о вещах, представляющих святые и неприкосновенные ценности для верующих. При всей своей научной основе книга пронизана иронией и написана языком Латыниной, столь знакомым её поклонникам и неприемлемым для её недоброжелателей.

В этих метасловах полностью раскрываются мыслекоды автора. Слово «паниБрутство» неологизм, образованный из слова «панибратство»: «бестактная простота обращения со старшим в неком содружестве, братстве», братское дружелюбие до такой степени вольное, что граничит с изменой – «паниБрутством».

О книге Александра Кабанова «На языке врага»

О книге Ольги Андреевой «На птичьих правах»

О книге Ефима Бершина «Маски духа»

О книге Андрея Коровина «Кымбер бымбер»

О книге «В центре циклона»

Истинным несчастьем, хуже всякой саранчи, была в ту пору в Западной Сибири Продразверстка, дошедшая до выгребания посевного зерна. Нашему брату-горожанину понять трудно, а для потомственного земледела зерно на посев всегда было святыней покруче Богородицы.

Сюжет романа прост и будто бы приходит зловещим отголоском оптимистической эпохи книг Герберта Уэллса или Беляева. В свое время тайная лаборатория, упеченная в Соловецкий лагерь по высочайшему указанию власти, одержимой манией бессмертия, проводила исследования по замораживанию человека с целью возвращения к жизни в будущем.

Лишь тот, кто каждый день видит эти горы: весной и осенью, в час восхода и в час заката, лишь тот, кому дано родиться поэтом, может найти такие слова, чтобы создать образ гор. Они бунтари, эти горы. Они особой породы, горы, рождённые на земле Эрец-Исраэль.

Когда-то К. Симонов написал стихотворение «Жди меня», ставшее классическим. Потом вышел фильм. Потом одеколон «Жди меня». Когда-то Гроссман написал роман «Жизнь и судьба». Потом вышел фильм. Одеколон пока не выпустили.