Критика

В этой атмосфере трудно оставаться жизнелюбом. Таковы истоки скепсиса и желчности «героя» эпохи. Но сам автор мучительно, с трудом, сквозь все неурядицы, но продирается к христианскому жизнеприятию. Симптомов начинавшегося выздоровления в его поэзии множество. И случись оно, мы имели бы поэта не меньше Пушкина. Но случилось иное. Заигрался ли он, проявил ли неосмотрительность, слишком ли хрупки были ростки нового? Надо сказать, Христа он мало чтил, Богородицу гораздо больше.

Если бы все люди смогли обрести единую жизненную цель, которую он много раз пытался сформулировать так же, как и единую теорию поля, то мы могли бы закончить наше обсуждение словами Джонатана Сакса из еще не переведенной на русский язык заключительной четырнадцатой главы его книги: «Давайте соединим руки и построим более надежное будущее».

Как часто атеисты вспоминают «ужасные» места Библии от жертвоприношения Исаака до призывов к уничтожению городов и народов во имя Бога! Но какой еврей Торы ожидает услышать обращение к себе: «Пойди и пожертвуй своим сыном, как Авраам Исааком?». И где сегодня города идолопоклонников?

И нынешние ограничения прав (не только религиозных) в англосаксонском мире – верный признак того, что общества эти медленно, но верно превращаются в общества массы, что, понятно, ничего хорошего ни им, ни нам не сулит.

Некоторые упреки Чехова в антисемитизме легко опровергаются контраргументами, другие носят случайный, преходящий характер, вызваны необдуманными эмоциональными всплесками и противостоят другим фактам противоположного характера из жизни и творчества писателя.

«...Поинтересовался, кто будет редактировать сборник воспоминаний провинциальных писателей об их умершем товарище, и глава энского отделения СП ответил: «А что его редактировать? У нас все профессионалы!». Хм, кх… А вот, к примеру, Иосифа Бродского и (скажем так) с Нобелевкой в кармане редактировали, и он не считал это излишним, не ставил себя выше этого. Зато энские «светила словесности» в сей старорежимной процедуре, оказывается, не нуждаются по определению! Они – безгрешны, они - почти боги!.. При таком господствующем раскладе литературу глубинки ничего хорошего впереди однозначно не ждёт...»

«...Вот эта как бы растворенность в мире, в жизни и позволяет «видеть, слышать и любить». А еще – чувствовать, ощущать движение жизни изнутри, что спасает от иллюзий и позволяет различать добро и зло. В большом и малом. Не знаю, считает ли Владимир Михайлович себя счастливым человеком, но, благодаря ему, в мире прибавляется правды, доброты, красоты и, значит, – счастья...»