Рассказ

«Выползов кинул в Таню учебником, но попал по Пименову. Пименов схватил свой учебник и кинул его в Выползова. Куваев, воспользовавшись случаем, швырнул ластик в Амиля. Кто-то подскочил со стула и началась драка с падением мебели. В конце концов Выползова выкинули в окно, а окно закрыли. — Итак, продолжим урок, — продолжил я после паузы. — Выбор героя между добром и злом, честью и бесчестием…»

«…И с начальством он не спорил никогда. Раз сказали “Аврал!” — значит, аврал. Вместо одного стакана водки выпить сразу три подряд, и тогда уже будет не аврал, а нормальная рабочая остановка. Он вообще был неразговорчив, когда трезвый…»

Жизнь стала невыносимой. И почему-то за всеми этими печальными событиями опять виделось доктору серое, точно изъеденное тюремной пылью лицо со стеклянными глазами палача.

На моём жизненном пути изредка попадались люди, которые на первый взгляд были совершенно обычными, без каких-либо моральных отклонений, но при более близком знакомстве оказывалось, что они совершенно не в состоянии функционировать честным образом.

Он помнил отца урывками — словно складывалась большая мозаичная картина прошлого, вот только кусочки смальты почему-то порастерялись, и картина выходила неполная, с большими прогалинами.

арина Мишук — как-то на своем дне рожденья, это было в классе пятом, она поведала мне подробности побега Нуреева (или Нуриева — никогда не знал), прямо на аэродроме в Париже. Балетные — быстроногие лани, гебешникам не угнаться. Она знала об этом из первых рук: ее отец был балетмейстером в Мариинском.

Раввин с подозрением повертел в руках «Свидетельство» давно умершей бабушки, но придраться было не к чему. Бланк был подлинный (из архива ЗАГСа). А уж умение старого гравёра Ицика, сидящего в маленьком закутке в «Доме быта», что на улице Хмельницкого, высоко ценили ещё в послевоенной Одессе, где сделанные им документы стоили дороже настоящих.

Для кого эти рассказы? Мне хочется думать, для всех: для детей, родителей, бабушек-дедушек, для семейного круга. Пусть каждый найдет тут что-то интересное. Или узнает в героях себя или своих знакомых. Или захочет расспросить родных о том, о чем еще не спрашивал. Или открыть книги, о которых говорят герои.

За то, что не расстраивал мать ни тогда, когда та была рядом, ни тогда, когда она уходила, удостоился он стать 'скрытым праведником', ибо только Всевышний, знающий тайны каждого сердца, знает о праведности того праведника. А тот, кто расстраивал мать, когда ее не было рядом, приговорен к известности в мире.

Виноградарская колония Зихрон Яков была любимым детищем барона Ротшильда. Он и «вражеской Хадере» отстегивал, правда гомеопатическими порциями. Яков (не отец барона, памяти которого была посвящена эта латифундия) — праотец наш Иаков тоже ведь старался быть справедливым ко всем своим сыновьям.

Записки из реанимации

«И мы ломанулись к Марье Павловне, как обезвоженные путники к колодцу. Мы не могли дождаться перемены, чтобы подойти к ней, чтобы побыть с ней, подержать в руках край ее кофточки, посмотреть в ее чудные украинские очи, чтобы сказать ей что-нибудь (наверняка, глупое) и что-то услышать от нее (наверняка, что-то теплое и ласковое)...»