Интервью

«Я лично знаком всего с одним, уже примелькавшимся литературным критиком, которому могу посоветовать только две вещи: не считать себя “смотрящим” русской литературы и не косеть после первого же бокала пива. А если не получится ни первое, ни второе, заняться более уместным, чем литературная критика, делом…»

«Всегда считал, что человек пишет, когда хочет разобраться в себе, в жизни вокруг себя или подвести какие-то жизненные итоги. А вообще, вокруг нас ежеминутно, ежесекундно происходит столько трагедий, комедий, драм, что достаточно просто записывать…»

«Современному читателю нравится “движуха”, а что вокруг неё: воздух, природа, время года, дня, каковы сами люди, их характеры, причины их поступков — сводятся к неким объектам, обозначенным схематично. Популярной литературе не хватает замедленности и раздумчивости…»

С 1946-го года, вплоть до своей смерти в 1998-ом году, кафедру «Теория упругости» возглавлял член-корреспондент АН СССР Алексей Антонович Ильюшин. В то же время, в 1950–1952 годы, он был ректором Ленинградского университета. Как это было возможно — он что, «наездами в Москву» руководил кафедрой?

акое в Одессе было впервые: семь редакторов за одним столом, и с ними рядом – писатели, критики, это была незабываемая полуторачасовая беседа.

«Я убежден, что подлинно творческое и созидательное мышление — это мышление образами. И меня всегда тянуло к нему неодолимо. Вместе с тем для меня мышление образами есть не просто созидание эстетически прекрасного, но процесс осмысления человеком окружающей реальности, процесс самопознания — то есть именно мышление, имеющее философическую и экзистенциальную заостренность и значимость…»

«В пединституте друзья-сокурсники дали мне прозвище “Сказочник”. От него и по сей день не открещиваюсь. А общей экспозицией моих сочинений можно, наверное, считать рассказ о достоинстве человека, о человеческом макрокосмосе, о том абсурде, на фоне которого протекает “незначительная” человеческая жизнь, о той мошкариной суете вокруг нас, которая с показным достоинством изображает из себя некую значимость…»

"Не отношу себя к прорицателям, не ищу в себе дара глубокого предвидения, да и у кого он есть... Однако, Рон, поверь на слово: разгул митинговой стихии показался предвестником скверных перемен. Так и произошло. И все-таки, мало кто ожидал такого крутого поворота, когда Сталину готовы ставить памятники, страна во многом копирует Советский Союз и опять сформированы образы внутреннего и внешнего врагов…"

Уважение и доверие начинаются с искренности, а искренность с другими — с искренности перед самим собой. Если сам ты себя не принимаешь таким как есть — как же смогут принять тебя другие?

Лаборатория вообще в каком-то смысле была изгоем: ее не поощряли и не награждали. Они к этому, правда, и не стремились. Саша приучил их к тому, что независимость важнее. В лаборатории не было ни одного члена партии, а комсомольцами оставались лишь до определенного возраста.

«Русская литература — относительно молодая европейская литература, поэтому будущее её видится большим и насыщенным. Мы живём в первой половине века, ситуация которой во многом перекликается с тем, что происходило сто лет назад. Это касается и литературного поля. Современные проза и поэзия предлагают тысячи имён, среди которых есть по-настоящему знаковые. Такого количества пишущих людей в России, думаю, ещё не было никогда…»

«Русской литературе — быть! Она есть подлинный Язык, истинная Вера и неистребимый Дух нации. Русскую литературу, в самых лучших её проявлениях, невозможно окончательно и бесповоротно подавить. Просто потому, что она выше и грандиознее своих “давителей”. Она, как птица Феникс, безусловно, способна возродиться…»

«Когда я задался вопросом, на что бы сегодня обратил внимание Иван Андреевич, то последовал его примеру и за два десятка лет написал примерно такое же количество басен. Они составляют тематические циклы, по 23 в каждом. Столько было в первом сборнике Крылова, и я убедился, что это самое оптимальное количество. Особенно когда добрался до истоков жанра — притч Христа. Оказалось, что даже в Библии их столько же. Как тут не поверить в магию чисел!..»

Интервью Андрея Дмитриевского с Ольгой Ильницкой

В перестроечные времена ходила такая, то ли детективная быль, то ли легенда, о молодых литераторах из эпохи Хрущева, бросивших вызов советской власти. Их преследовали, высылали из Москвы, исключали из вузов, бросали в психиатрические клиники и даже арестовывали.