История

...Потом хлынула к нам в 80-е годы йога, натуропаты какие-то, которые пили стаканами теплое растительное масло – «лечились», организм «чистили», как они считали; затем астрологи, включая Глобу. Он пару лет читал на нашей кухне лекции – вся интеллектуальная Москва собиралась к нам на этого Глобу.

Кольцо это было найдено в 1706 году при раскопках античного города Геркуланум, побратима Помпеи, уничтоженных извержением Везувия в 79-ом году новой эры. По легенде, оно было на пальце одного из скелетов – навечно обнявшихся мужчины и женщины. Вообще, история этого перстня потрясает воображение.

Поэтические эксперименты Лившица за версту шибали беспримесным и едким лабораторным духом. Великолепный мастер стиха, Лившиц, пытаясь писать по футуристической моде, проигрывал даже самым бездарным из бурлюковской шайки.

Сэр Уолтер Рейли, кавалер, поэт и пират, фаворит Елизаветы I и друг Шекспира, уделял морской торговле много внимания и подчёркивал её значение.

Сам Леонардо предлагает внимательно рассматривать запачканные пятнами стены, камни из разных смесей, пепел от огня, облака, грязь, словом, все самые ничтожные и странные природные предметы и явления, не попадающие на холст. Но в них можно увидеть подобие различных пейзажей, битвы, движения странных фигур, выражения лиц – словом, все, что угодно.

В принципе, товарищ Хрущёв, наверно, был во многом прав, поскольку ни талант Эрнста Неизвестного, ни его видение мира никак не вписывались в концепцию соцреализма.

"...Парусный корабль известен как древний символ Христианской Церкви в виде нового спасительного ковчега. Это отражается и в церковной архитектуре, где слово «неф» (фр. nef, от лат. Navis — корабль) означает основную часть храма, в которой во время богослужения собирается церковная община..."

— Фёдорович, ты уже голову забил своими курочками! Мне, как женщине, хочется романтики, высоких чувств, конфет и букетов, а ты… — А что я? Я и говорю: приходи ко мне — будешь полной хозяйкой! Хочешь борщ вари, хочешь стирай, красота! У меня сейчас одна пара рук, а то сразу две будет. Я тебе своих курочек покажу, у меня их три десятка всего, будешь их кормить, крапиву давать, чтоб неслись, а помёт в мешки собирать. Капуста с него прёт, как на дрожжах…

Сегодня очередь в гипермаркете напоминала автомобильную пробку. Под сотню человек собралось перед входом в отсек с пятью терминалами самообслуживания. Сразу вспомнились мрачные и аскетичные магазины позднего СССР. С такими же чудовищными очередями, только не в пример шумными и агрессивными. Но если тогда причиной столь унизительного явления был дефицит продуктов, то теперь ею стал дефицит жизненной энергии в людях. Именно её недостаточность во многих современных хомо чересчур сапиенс и породила такую закупорку, что легче верблюду войти в игольное ушко.

Марина появилась в этом подъезде неожиданно. Точную дату не вспомнят даже бабушки, каждодневно безапелляционным трибуналом восседающие у подъезда. Это случилось в одно выходное морозное утро, когда не очень-то спешится вставать, незачем бежать с утра пораньше в ближайший магазин за хлебом и молоком к завтраку, а главное — можно неторопливо — не через две ступеньки спуститься вниз, чтобы выкинуть очередную порцию произведённого семьёй мусора.

— Во-о я этим москвичам и белгородцам, прода-ам! Во-о-о! — вдруг вскинулся Николай Макарыч Ярцев, сложив короткие толстые пальцы с грязными ногтями в кукиш. Старик шевелил большим пальцем, который выглядывал между указательным и средним, как слепыш из норы. Кукиш бывшего тракториста-передовика заглядывал в лицо племянника, некогда сельского учителя русского языка и литературы Прохора Ильича.

Ходил по станицам слух, что пришла из нагайских степей на Дон ещё одна банда. Мало своих. Банда была не сильная, но жестокая. Шальные и отчаянные недобитки рубили с плеча не только коммунистов и комсомольцев, а всех, кто на глаза попадался. Уйти живыми в Турцию надежду они потеряли, потому как твёрдой ногой встала Советская власть на Кавказе.

В небольшом городе нет того комфорта, который есть в мегаполисе. Здесь не найти японских пирожных моти или бабл-ти. На весь город один электрокар от известного производителя и с десяток от неизвестных. И зарядная станция одна. Ни одного центра современного искусства, картинг-клуба или электробуса. Даже трамвая нет, что странно, если подумать, ведь нет более провинциального транспорта, чем эти усатые, ржавобокие старички.

Большое видится на расстоянии, а потому и нам, может быть, пока рано оценивать литературный масштаб и глубину проникновения писателя Владислава Шаповалова при поиске ответов на насущные вопросы бытия. Очевидно лишь то, что его восхождению к вершинам Олимпа, где сосредоточен весь цвет великой русской литературы, состоялось. Он там, где великие, где могучие Атланты, на чьих плечах держится вся русская литература, хотя не раз возражал автору этих строк, который в разговоре предрекал, бывало, эту неизбежность.

Бунин в первую очередь поэт. И он сам прекрасно это понимал о себе, даже в эмиграции, когда стихов получалось мало. И речь не о том, что его проза поэтична. Вся эта «поэзия в прозе» – чушь собачья. Поэзия, она вещь простая и честная, она только в стихах бывает, ей необходимы размер и рифмы (верлибр возможен только как исключение и только у поэтов, много и плодотворно пишущих в классических формах). А то, что в прозе, – это что-то другое. Не надо смущать господина Журдена: то, что не стихи, – это проза, а то, что не проза, – стихи! А смешивать два эти ремесла…