История

...Но гость-чужестранец ничего не стал говорить, а просто показал Бобе конверт с четко написанной по-русски фамилией. Мальчик прочел: «Слон». Это впоследствие он, филолог-набоковед, стал подозревать, что как-то не так прочел фамилию. Что было там написано вовсе не «Слон», а «Слоним», - девичья фамилия жены Владимира Набокова - очаровательной Веры.

...главное, что я увидел великого вождя и учителя. Я изо всех сил напряг зрение и - ура, ура! Мы встретились глазами, вождь приветливо мне улыбнулся, поднял руку и долго ею мне махал. Вот было здорово! И все же я тогда не был удовлетворен полностью, так как сильно завидовал счастью черноволосой девочки таджички Мамлакат, обнимавшей Иосифа Виссарионовича на всюду красовавшихся цветастых картинах-плакатах.

...Друг Шпаликова, Бродского издатель, он не хотел, чтоб прах его развеяли над морем, как было с их приятелем каким-то, когда, как водится, переменился ветер, и всё к друзьям прилипло и родным...

Император бесился всю ночь. Ломаясь в конвульсиях жуткого танца, вперив безумный взгляд в чёрный купол ночи, подражая жесту Юпитера-громовержца, мечущего из туч молнии, он кричал ему в лицо: «Так, выбирай, наконец, кто!? Ты или я?» Беременная луна, то пропадая, то показываясь из-за тяжелых туч, потворно гримасничала кривляющейся тени в округлой чаше фонтана. Мертвенно-зелёный свет заливал террасу...

Во время третьего крестового похода, в 1191 году, Ричард Львиное Сердце занял город, и потом вместе с Салах-ад-Дином заключил Яффский договор, завершив этим битвы крестовой кампании. Уже после этого мамлюкский султан Бейбарс, опасаясь возвращения крестоносцев, разрушил Яффо до основания, и на долгих 400 лет город утратил характеристику «портовый». Отметился здесь и Наполеон Бонапарт, захвативший город в 1799 году. В начале 20 века Яффо становится важнейшим центром репатриации евреев. Границы города расширились, тогда же появились первые дома будущего Тель-Авива...

Даже те евреи, которые бежали из гетто и выжили, не всегда могли смириться с тем, что их родные погибли. Угнетенное состояние и боль по родным возвращали их назад, в ад, в гетто, где и после акции уничтожения полицейские выискивали тех евреев, которые избежали погрома.

После войны в Киев приехало много богатых людей. Это были фронтовики, но не только те, кто «пол Европы прошагал» с боями, преодолевая сопротивление противника, а те, кто шёл следом (во втором и третьем эшелоне), реквизируя все, что можно и даже нельзя, обогащая при этом своё высшее начальство и, конечно же, себя. Также приехали богатые дельцы всех мастей.

С одной стороны, можно сказать, что в скромности заключается частица лжи — человек скрывает свои достоинства, с другой — в гордости есть частица правды — человек знает и сообщает о своих достоинствах. Но если человек ТОЧНО ЗНАЕТ о своих качествах и способностях — он должен быть скромным, ибо он знает, что все качества и способности идут от Святого, благословен Он.

Понятно, что самому пророку смотреться в зеркало не годится, тем более заносить увиденное на папирус или пергамент. Но ученики?! Почему они не оставили хоть мгновенный набросок? Похоже, ученики во всех поколениях тщились лишь об одном, тем самым, воплощая законы жанра, быть большими Иешаяѓу, чем он сам. Такою была эпоха: слова были не только словами.

У покоящихся евреев отобрали не только памятник. Гранитное ограждение, установленное на месте захоронения красноармейца, тоже сооружено из еврейских надмогильных плит. У того, кто таким способом увековечивал имена погибших советских воинов, проблем не было. Надмогильными плитами на территории бывших артиллерийских складов усеяно всё — фундаменты бывших зданий, дороги.

Конституционные решения ВС Израиля неожиданно оказались своеобразным продуктом экспорта. Решения Суда упоминались в качестве серьезного аргумента в судах многих стран мира, от Канады до Колумбии и Польши. В сравнительной конституционной юриспруденции роль Верховного Суда Израиля была непропорционально высока. Это случилось в основном из-за силы аргументации одного человека, Аарона Барака.

Этот рассказ — не рассказ о войне, которую назовут потом 2-ой Ливанской. Это просто воспоминания, мои воспоминания о том, что я видел, что чувствовал, чего и как боялся. Воспоминания не субъекта, а объекта событий.

Вот вам две конкурирующие парадигмы, касающиеся осмысления Аушвица. Все смотрят на одни и те же факты. Обе парадигмы воспринимают их как данность: в Аушвице немцами и их коллаборационистами были убиты миллионы людей; свершенное там являлось абсолютным злом; евреи и другие, там погибшие, были беспомощными жертвами этого зла. И в этот момент согласие заканчивается. Люди, рассматривающие одни и те же факты через призму двух разных парадигм, видят разное.

В разном человеческом окружении, в различных жизненных обстоятельствах выступали с наибольшей силой разные стороны личности Эйхмана и создавались образы на удивление отличные друг от друга. Но нарциссический радикал проявлял себя неизменно, даже и в, казалось бы, мало подходящих для этого условиях.

Вызывает некоторое недоумение употребление цитаты из Горация в газете на идише. Вряд ли предполагаемые рабочие, для которых предназначалась газета, могли ее прочитать и по достоинству оценить. Возможно, писал эту статью некий партийный функционер, довольно образованный, читавший К. Маркса.