История

«Подчеркну: Казинцев не относится к очень распространенному типу критиков (от Николая Добролюбова до Льва Аннинского), для которых чужой текст, судьба — только повод для самовыражения и самоутверждения. И характеризуя жизненный и творческий путь Катенина, молодой автор не позволяет себе никаких вольностей, фантазий. При этом очевидно, что особое внимание Казинцев обращает на вопросы, волнующие именно его…»

«Герой Толстого не мог искать истину в жизни, ограниченной семьей, родом, своей средой, как не мог он искать ее лишь в сфере мировоззренческих идей, философских или религиозных теорий: не тот писатель, не тот подход к самой истине. Перед нами многоликая Россия — крестьянская, чиновничья, великосветская, перед нами широчайший круг проблем конца девятнадцатого века: земельных, правовых, нравственных. И герой, уже немало видевший и переживший, со своим духовным и нравственным опытом, вдруг, после страшного осознания своей жестокой вины перед другим человеком, начинает заново открывать устройство жизни в своём отечестве, гибельное положение его кормильцев-крестьян, ничтожество и бесполезность для него владельцев земли, несправедливость и беззаконие его судебных учреждений, бездарность и тупоумие его высших сановников...»

«Наша культура в силу ее христоцентризма, укорененности во Христе всегда обращена к проклятым вопросам времени, но еще более — к последним вопросам бытия: его смысла, посмертия души, ее спасения. Экзистенциальная забота, тревожный покой субботы, погружения души в плоть мира, попечение о едином на потребу не покидает нас и в момент духовной услады. Не живя лишь настоящим и былым, душа живится памятью будущего, образом горнего мира, Преданием…»

«Горели расщепленные доски, обломки вагонных переборок. Однако не задело Валентину и Валерку. Стучали по веткам ели какие-то невеликие, в мелкую шрапнель искореженные железки, и всё же сила их была смягченной, потерянной в густом великолепии могучего дерева, не опасной для укрывающихся. На верхушку упала — кажется, последняя! — бомба. Скользнула без последствий по мохнатым лапам цвета старого серо-зеленого папоротника…»

«Поляк надел шубу, валенки с галошами, и мы пошли с ним через поле. Он показал мне большой сарай, овин, и сказал, что здесь наша часть у них берёт солому, а отсюда до части — четыре километра. Я поблагодарил его и пошёл дальше, а сам почему-то всё время оглядывался назад, чувствуя душой что-то нехорошее. Вдруг я увидел, как он протянул в мою сторону руку, в сумерках блеснул огонёк, и над моей головой провизжала пуля. Я упал в снег и только тогда услышал выстрел. Быстро схватил автомат и навёл на поляка, а он стоял и смотрел, очевидно, думая, что попал в меня. Потом он двинулся в мою сторону. Я нажал на спусковой крючок и пустил по нему очередь. Поляк взмахнул руками и упал. Я немного подождал, а потом поднялся. Тот больше не стрелял, лежал без движения…»

При всей умеренности тона, которым Томас Манн говорит о евреях, нет никаких сомнений в том, что он во время работы в журнале «Двадцатый век» полностью разделял антиеврейские взгляды старшего брата. Мнение известного исследователя творчества автора «Будденброков» Генриха Детеринга (Heinrich Detering) о том, что отношение юного Томаса к евреям уже тогда было двойственным, как говорят психологи, амбивалентным, основывается на недоразумении.

В 1917 году Шаляпин на петербургской сцене, вслед за гимном «Ха-Тиква» исполнил сочинение Энгеля «Лежит дитя в колыбели». В 1920–21-м мы видим Энгеля в подмосковной Малаховке. Лучшие деятели еврейской культуры прибыли туда не на фестиваль, не на присуждение каких-либо премий или званий, а ради еврейских сирот, детей беженцев, собранных в Малаховском доме-колонии.

Ко времени создания первого греческого, и вообще первого, перевода Торы ученик Платона Ксенократ возвысил богов до полного личного невмешательства в дела мира, разделил демонов на злых и добрых, передав им функцию посредников между богами и людьми, списав также на счёт злых демонов всё скандальное и неблагопристойное, что говорилось в мифологии о богах.

Трагические судьбы советских евреев-добровольцев, решившихся принять участие в Войне за Независимость Израиля, полностью опровергают ложь и фальсификации о якобы «помощи сталинского СССР» молодому Еврейскому государству, получившие широкое распространение в сегодняшней России. Майор Феликс Беатус принимает решение совершить побег из Польши и добровольно примкнуть к еврейским боевым формированиям в Эрец Исраэль. Пройдя нелегальными тропами всю Европу, он с семьей 27 мая 1947 года прибыл на историческую родину.

Галич купил какую-то новую американскую радиоаппаратуру и копался в ее внутренностях. Ангелина Николаевна вышла за покупками, а когда вернулась, увидела мужа лежащим на полу со странными ссадинами на голове. Срочно вызванный врач попал в автомобильную пробку, а когда добрался до места, Галич был уже мертв. Он умер от удара электрическим током. Люди понимающие говорили, что опытному электротехнику ничего не стоит, покопавшись в черном ящике на лестничной клетке, временно переключить напряжение на более высокое.

Всё круто изменилось для киевских евреев, когда Крещатик потряс мощный взрыв. Один, за ним — другой. И вот уже целая серия мощных взрывов. Забитые немецкими офицерами гостиницы, клубы, рестораны — всё, что отвела для себя в качестве наиболее лакомого кусочка Киева нацистская элита, поднялось в воздух, упало в жаркие объятия высокого огня, осела пеплом на раскалённые чудовищным пожаром тротуары и мостовые.

Хаим Белый ― ветеран сионистского движения в России, узник Сиона, ветеран профсоюзного движения, «Хаганы», партии «Мапай» ― «Авода», участник борьбы с нацизмом, орденоносец, Почетный гражданин г. Петах-Тиквы, Почётный член Совета рабочих объединённого профсоюза Израиля, бывший член городского Совета и руководитель его подразделений.

Бабка никогда не рассказывала про лагерную жизнь. Даже сам факт заключения держался в строжайшем секрете. Я узнала об этом случайно, когда уже после ее смерти разбирала горы старья, скопившиеся в нескольких фанерных чемоданах. Среди прочих бумаг лежала справка от 48-го года об освобождении из мест заключения Терман Лии Арии-Ейховны.

Учреждение Радиобиологического отдела стало важнейшим шагом на пути преодоления монополии Лысенко. Дотянуться до атомного центра и задушить своими мозолистыми ладонями очередное научное учреждение в области генетики Лысенко было не под силу.

Денни, оставшийся в юности без матери (она умерла от рака), провел лето после средней школы в тюрьме несовершеннолетних за пьяную драку. Судья отпустил его при условии, что он поступит в колледж. В течение года после окончания колледжа он создал компанию по производству строительных химикатов, чья продажа через пару десятилетий позволила ему комфортно уйти в отставку в возрасте 45 лет и отправиться во Флориду играть в гольф.