История

Заканчивается «эпопея» с «Бабьим Яром» чуть комично. К Евгению домой пришли два высоких широкоплечих парня. Смущаясь, объяснили: «Товарищ Евтушенко, узнав, что Вам угрожают за Ваш «Бабий Яр», общее собрание нашего института поручило нам охранять Вас». Как оказалось, парни эти не были знатоками поэзии, в чем честно признались, но… один был чемпион по боксу, другой — в национальной сборной по вольной борьбе…

Эти записки — попытка понять, что же происходит со мной. Наступила ли моя старость, и какая она на вкус. Попытка представить себе, что может случиться (даже не со мной, но во мне) в оставшиеся годы. А пишу, потому что сказывается многолетняя привычка размышлять с карандашом в руках.

По настоянию Светланы, Шиц обратился к Ходорковскому, несмотря на то, что когда-то клятвенно заверял себя никогда не иметь дело с этим человеком. Михаил, на удивление, тепло и по-товарищески встретил своего старого приятеля, выслушал его просьбу и, как всегда, взяв паузу и немного поразмыслив, ответил: — Понимаешь, Валера, я был бы рад помочь тебе, но лично у меня таких денег нет.

На фоне выявленных серьезных недостатков в деятельности современных политических партий автор ставит под сомнение незыблемость их эффективной посреднической роли в осуществлении общественного прогресса как в настоящем, так и в дальнейшем. Автор находит целесообразным поставить вопрос о передаче властных полномочий от политических партий институтам гражданского общества — общественным объединениям и ассоциациям граждан.

Симметрию, по Шубникову, следует понимать в более широком смысле, включая сюда не только симметрию кристаллов, но и симметрию самих физических явлений, понимая под этим симметрию математических величин, которыми описываются эти физические свойства, а также и симметрию внешних воздействий на кристаллы.

Мне казалось (я и сейчас так думаю), что служение культуре, искусству, науке представляло собою в СССР утонченную форму идолопоклонства. Но западный культ успеха ничуть не лучше, а эстетически куда как коварнее.

Все, что до недавнего времени было известно о предыдущих поколениях семей Дорошевских и Румянцевых, моя мама почерпнула из кратких записей на поздравительных открытках и старых фотографиях, из своих детских воспоминаний и из рассказов приемной матери — Ларионовой Ольги Тимофеевны.

Получилось так, что симфония пробыла под спудом почти полтора века. И вдруг, освободившись от гнёта и пыли, восстала как птица Феникс, ворвалась в репертуар лучших советских оркестров. Появились исполнители и пресса, появилась и легенда об официальном авторе.

Разве мог он представить в те адовы дни, что пройдут годы — и как раз на месте сожжённого гитлеровцами родительского дома и других соседских домов построят здание Белорусского художественного музея, и будут там его картины…

Как известно, при очередной смуте наша держава распадается, а после усмирения снова склеивается. В какой мере цикличен этот процесс, а в какой необратим? Так ли уж удобна метафора распада, если части не расходятся, а остаются на месте? И, наконец, чтó у нас распадается?

В плагиат Дегена всем, знающим героическую биографию этого великого, смелого, мужественного, талантливого и абсолютно честного человека, поверить невозможно. Невероятно, чтобы израненный 20-летний лейтенант Ион Деген читал в 1945 году на посвященном ему вечере в Доме литераторов не свое, а присвоенное им чужое стихотворение.

Луначарский хорошо помнил, как сам увлекался богоискатеством и богостроительством, за что Ильич назвал его «сволочью». Снова попасть в «сволочи» он не хотел. Было решено организовать для Каммерера лабораторию при Коммунистической академии.

Любовь Вениаминовна Ландау была женщиной необыкновенной. Необыкновенными были ее способности к науке; в те далекие времена она окончила женский медицинский институт и была оставлена при кафедре физиологии для научной работы. Необыкновенной была и ее энергия: в начале двадцатых годов, когда в Баку был арестован ее муж, она добилась встречи с Кировым, и Киров распорядился об освобождении Д. Л. Ландау, вина которого заключалась в том, что он был главным инженером фирмы Нобеля.

Ворошилов вернулся к нам из психушки слегка постаревшим, но с каким-то особенным, новым, ему открывшимся знанием тайным — о мире и людях. И — с подорванным основательно — медициной советской — здоровьем. Всем понятно было тогда, почему оно оказалось подорванным основательно — и кто именно так расстарался, чтобы его подорвать.

Я склонен думать, что в эпоху, предшествовавшую изобретению радио и телевидения, что-то другое должно было случаться, чтобы десятки тысяч людей вдруг поддавались разрушительному порыву и кидались жечь, грабить, убивать представителей верхов, а нередко — и друг друга.