История

Идиш – это язык уличных мудрецов, умных неудачников; язык пафоса, страданий и покорности, скрашенных юмором, довольно сильной иронией и суевериями. Исаак Башевис Зингер отмечал, что это – единственный язык, на котором никогда не говорят стоящие у власти.

Университеты взяли на себя роль средневековых монастырей, задававших тон и градус духовной жизни. С монастырских времен изменилось многое, неизменным осталось одно: бесконечная пропасть, разделяющая насельников кампусов и остальной мир. В последние годы, благодаря смартфонам, пропасть, очевидно, углубляется: простой человек определенно разучился писать и говорить.

Тоталитаризм есть апогей чиновничьего абсолютизма в духе дедощукаревской национализации курей. Блатари объявляются "социально близкими", рынок загнан в подполье, технический прогресс допускается только в ВПК, но и там он, как показывает опыт, застывает обыкновенно в точке выхода на пенсию последнего поколения, обученного недорезанными буржуями.

Для лидера и школы в целом была характерна активная научно-организационная, международная, издательская и просветительская деятельность (включая претензии на организационное лидерство в гравитационном научном сообществе). Некоторые черты личности Д.Д. Иваненко еще в «дошкольный период» осложнили его отношения с Л.Д. Ландау, В.А. Фоком, И. Е. Таммом, а впоследствии отчасти и отношения школы Иваненко с некоторыми другими гравитационными школами.

В зловещем декабре 1934 года, через три недели после убийства Кирова, на экраны выходят «Веселые ребята», первая кинокомедия Александрова с музыкой И. Дунаевского на слова В. Лебедева-Кумача и с женой режиссера, Любовью Орловой, в главной роли. Страна, как по мановению дирижерской палочки, подхватила марш «Легко на сердце от песни веселой» и лирическую «Сердце, тебе не хочется покоя».

Парадокс в том, что коммунистический режим, практически уничтожив дореволюционный культурный слой, тем не менее, создал на оставшемся фундаменте новый культурный слой. И сегодняшнее старшее поколение – последние его носители, представители. После них – тьма, убожество и ничтожество.

Нельзя не признать: заряд большой силы чувствовался в этой речи, а выступление Мартова, произнесенное охрипшим, прерывающимся голосом, конечно, блекло перед ней. Была в речи Троцкого правда: внушительная часть рабочих и солдат шла за большевиками – это признавали почти все, в том числе и сам Мартов. Но утверждение, что за ушедшими со съезда в России больше никого нет – было, конечно, скоропалительным.

Этот очерк не претендует на ознакомление с полной биографией гениального скрипача, но включает в себя некоторые довольно мало известные детали, как и впервые публикующийся на русском языке отрывок из интервью Крейслера, касающийся исполнительского процесса – связи музыки с реальной жизнью и её высшего предназначения как вида искусства.

Начиная с 1990 года или несколько ранее, Тенси стал интенсивно разрабатывать идею "мир – это текст", одну из очень популярных и базисных в постмодернистих и постструктуралсистих кругах мыслителей. Как обычно, он рассматривал ее с разных сторон и под разными углами. Но чтобы он ни делал, получалось очень ярко, иронично и глубоко.

В той мере, в какой такие сомнения можно признать небезосновательными, самоубежденность «поведенческих экономистов» начитает выглядеть самообманом. А в отношении публики – просто обманом. Они претендуют на понимание поведения других людей, не понимая того, что делают сами. Тоже ведь по-своему несчастные...

Создание специальных лагерей для научно-технических работников, «шарашек», описанных Солженицыным в романе «В круге первом», было, конечно, изуверским решением проблемы, вполне достойным изворотливого ума «лучшего друга учёных всего мира». И у нас нет никакой гарантии, что в будущем новые тираны не попробуют возродить подобную практику.

Я могу считать себя человеком счастливым. Во-первых, потому что родился поздновато, в том смысле, что не подпадал под репрессии тридцатых годов по возрасту. Во-вторых, потому что уцелел в годы войны в числе тех трех процентов, – в отличие от моих ровесников 1925 г.р., которые ушли на фронт и не возвратились.

Надписи из Хирбет-Кеяфы необычны тем, что они сделаны древним протоханнанским алфавитом. Алфавит, бытовавший во втором тысячелетии до н. э., отличался от более позднего западносемитского (еврейско-финикийского) алфавита хотя и похож на него по виду многих букв. Этот алфавит называют иногда прото-синайским, прото-ханаанским или просто “ранним алфавитом”, ставшим основой как финикийского, так и еврейского алфавитов.

Пока жива память об отстоявших Израиль в тяжелейшей войне, о наших отцах и матерях, победивших Гитлера, пока мы помним их, они живут с нами, помогая выстоять в трудные времена, ведут нас, как «столп облачный и огненный».

Условия пребывания в концлагере были дифференцированные. Наихудшие – у евреев: спали на голых трехъярусных нарах по 2-3 человека, питание – самое плохое. В несколько лучшем положении были поляки. Наилучшие условия – у норвежцев, литовцев и некоторых латышей. Норвежцы получали посылки шведского и норвежского Красного Креста и вели себя довольно независимо.