История

По мере того как обстановка в Ленинграде ухудшалась, к Ухтомскому все чаще обращались с настойчивыми просьбами и предложениями покинуть блокадный город. Всякий раз он отвечал вежливым, но решительным отказом. Он сознавал, что ему осталось мало жить, и не хотел прерывать работу, продолжавшуюся в его университетской лаборатории и Физиологическом институте.

Центральный монолог Фигаро о продажности всего и вся звучал удивительно остро и современно, хотя Андрей Миронов не добавил в него ни слова. Просто публика тут понимала не только текст, но и подтекст, и любой намек на него - в жесте, в улыбке, в многозначительной паузе - воспринимался на ура.

«Рукой Авраама зарезан твой сын Исаак, - Сатан, пастухом обернувшись, приносит известье. – Ягненка заклать рано утром отправились вместе В Морию они. Ну а вместо ягненка... Вот так».

«...Но речь о другом: эта постановка втянула искусствоведов в изучение очень сложного, судьбоносного для страны периода – в тайну цареубийства. Какие круги пошли от спектакля, покажут две критические работы, написанные с разных позиций. И я привожу их (в сокращении) не потому, что как-то там отмечается вскользь и моя актёрская работа, а ради того, чтобы отразить масштаб воздействия Малого театра на умы наших современников...»

Противники Петра делали все возможное, чтобы воспрепятствовать тем нововведениям, которые царь стремился внедрить на русской почве. История публикации книги Гюйгенса — яркий пример этой борьбы.

Наука больше не владеет массами. Расставание культуры с наукой началось с развода естествознания с философией. О нём можно судить хотя бы по словам Нобелевского лауреата, одного из самых авторитетных физиков современности — Стивена Вайнберга. В его книге «Мечты об окончательной теории» одна из глав так и называется «Против философии».

И снова, как когда-то в Одессе, Цетлины зовут Буниных с собой в Америку. Но страх неизвестности не позволяет Бунину тронуться с места. Через несколько лет у него вырвется горькое признание: “Тем, что я не уехал с Цетлиным и Алдановым в Америку, я подписал себе смертный приговор. Кончить дни в Грассе, в нищете, в холоде, в собачьем голоде!”

Основатель евразийства Никита Трубецкой одним из первых заметил «носившиеся в воздухе» литературные проявления будущего идейного течения. «Я чувствую его в стихах М. Волошина, А. Блока, Есенина…»

Свет давних дней оживляет поэтический образ Тютчева, однако это всего лишь видимость, поскольку лучи этого света преломляются сквозь фантастические орнаменты, превращаясь в романтические тени.

Реальную угрозу своей власти Петр просмотрел. А она существовала совсем рядом и исходила не от кого-либо, а от собственной супруги Екатерины Алексеевны. Во многом инфантильное поведение, откровенное «пропруссачество», нелюбовь и даже презрительное отношение ко всему русскому не могли снискать Петру III признания в России.

Это, говоря социологическим языком, КЕЙС – случай из жизни, который, будучи детально прослежен в развитии и осмыслен профессионально, позволяет судить о некоторых массовых социальных процессах и способствует пониманию современного устройства российского общества.

Зато такого количества настоящих красавиц, как на улицах Львова, нам не доводилось видеть никогда и нигде. Отделёнов мне говорил: «Я был в Париже, Лондоне, Бухаресте, и других городах, но такого количества красивых женщин нигде не видел. Удивительный город при таких неприятных мужчинах!»