История

И никому они не известны, эти еврейские художники. Ни лучшему, интеллигентному, зажиточному еврейству, ни тем более – нищим голодным еврейским массам, – искусство не нужно было, – и еврейство не интересовалось им. И тогдашней еврейской литературе, правда, самой едва-едва волочившей ноги – не до искусства было

Жил на свете удивительный поэт, Лев (Лейб) Квитко. Как они, злодеи, могли убить такого светлого, солнечного человека... Он возвращал взрослых людей в мир гармонии, где все со всеми уживались. А детям он открывал царство самоцветов, лежащее у их ног, учил различать звуки природы и понимать язык предметов, животных и растений.

„Еврейская энциклопедия" в частных руках удерживалась, если владельцы ее не сдавали из осторожности или за ненадобностью, а то и из-за безденежья, в антиквариат. За справками к ней обращались, кажется, очень редко. Еврейскую энциклопедию и некоторые другие книги вроде «Истории евреев» Грэца продавали в «Торгсине» за валюту зарубежным туристам. На виду они нигде не стояли. Еврейские знания евреям уже до войны не требовались.

Столь острая и, на первый взгляд, странная неприязнь основателя ХАБАДа к французскому императору объясняется довольно просто. Лидер французов, который проводимыми реформами содействовал позитивным переменам в социальном и экономическом положении еврейского населения, нес в широкие массы идею избавления общества от религии.

Знание того, что произошло в России при Сталине, в Китае при Мао и в Германии при Гитлере, необходимо для понимания проблем нравственного сознания в двадцать первом веке. Это были эксперименты, осуществленные под влиянием идей, выработанных западными интеллектуалами в девятнадцатом веке. Они были призваны заполнить вакуум, оставленный широко распространившейся потерей веры в Бога и в религию.

Книга Царей — историческое повествование, охватывающее приблизительно четыреста лет (960-е гг. до н. э. — 561 г. до н. э.). Начинается она с рассказа о смерти царя Давида и воцарении Шломо, «золотом веке» его царствования: строительстве Храма, разумном государственном устройстве, мудрости Шломо, обширности и великом богатстве царства. Однако в старости у Шломо было множество жен, принесших в Израиль языческие культы.

То, что я слышу из Штаба, отрезвляет меня лучше любого кофе – оказывается, на южных подступах к Бейруту рота наших танков попала ещё днём в засаду и до сих пор не смогла выйти из боя. Наша задача была помочь им отбиться от фланговых атак и эвакуироваться оттуда, унося с собой мёртвых и раненных…

Мы все связаны одной судьбой, будь ты знатный человек или простолюдин. Об этом вспоминают в День памяти жертв Катастрофы. Минуту звучит сирена – и все стоят, склонив голову: немного найдется тех, у кого не погибли родные. В Израиле собрались осколки семей. Какие только ужасы ни претерпели на оккупированных территориях в гетто, в концентрационных лагерях.

Мобилизация резервистов именно 6 октября, а не в любой из пяти предшeствующих дней, до сих пор не имеет объяснения. Однако, “конспирация” такое объяснение предоставляет: “источник” (Ашраф Маруан) не был агентом и не был “двойным” агентом. Он был посредником.

Каким бы сильным ни было цивилизованное государство, ему придется вести современную информационную войну, обеспечивать условия для достижения психологической победы. Это не могут сделать солдаты, это не их задача. Этим должны занимать СМИ страны, блоггеры, работники МИДа, практически все — либеральная демагогия является для Израиля непозволительной роскошью.

Вот тут-то и скрестились пути и судьбы военнопленного немца и русского невозвращенца, а ныне - священника и инженера крупной фирмы. Обходя кварталы изрядно разрушенного Эссена в поисках русских людей, Эрвин однажды позвонил в дверь Бориса Данкова. Этот звонок для обоих оказался вехой в жизни. Их дружбе более пятидесяти лет.

Все, что написано в этой статье, основано на показаниях свидетелей и реальных документах, кроме первых двух эпизодов, выделенных звездочками. Но и они происходили точно, но может быть не совсем так, как написано.

Николай II издал 17 октября 1905 г. Манифест об усовершенствовании государственного порядка. Помимо учреждения парламента, манифест обещал расширение государственных свобод и давал евреям надежду на долгожданную эмансипацию. Реакция населения, однако, привела к совершенно противоположному эффекту, особенно на юге страны, где уже в первые недели после издания манифеста были убиты и ранены тысячи евреев.

Уже в ХIХ в. среди идеологов реформистского иудаизма утвердилась мысль, что еврейская религия – это постоянно развивающийся организм. Библейская вера во многом отличается от современного раввинистического иудаизма, утверждали они. Изменяющийся мир диктует дальнейшую эволюцию учения.

Отрицая стереотип и затем возвращаясь к нему, писатель утверждает его уже в новом качестве — не как оторванный от действительности предрассудок, но как важную черту самой реальности. «Что мне противно в нашей семитической крови, так это страсть к наживе», — роняет Сусанна, однако сама оказывается готова на все ради денег.