История

"...Парусный корабль известен как древний символ Христианской Церкви в виде нового спасительного ковчега. Это отражается и в церковной архитектуре, где слово «неф» (фр. nef, от лат. Navis — корабль) означает основную часть храма, в которой во время богослужения собирается церковная община..."

— Фёдорович, ты уже голову забил своими курочками! Мне, как женщине, хочется романтики, высоких чувств, конфет и букетов, а ты… — А что я? Я и говорю: приходи ко мне — будешь полной хозяйкой! Хочешь борщ вари, хочешь стирай, красота! У меня сейчас одна пара рук, а то сразу две будет. Я тебе своих курочек покажу, у меня их три десятка всего, будешь их кормить, крапиву давать, чтоб неслись, а помёт в мешки собирать. Капуста с него прёт, как на дрожжах…

Сегодня очередь в гипермаркете напоминала автомобильную пробку. Под сотню человек собралось перед входом в отсек с пятью терминалами самообслуживания. Сразу вспомнились мрачные и аскетичные магазины позднего СССР. С такими же чудовищными очередями, только не в пример шумными и агрессивными. Но если тогда причиной столь унизительного явления был дефицит продуктов, то теперь ею стал дефицит жизненной энергии в людях. Именно её недостаточность во многих современных хомо чересчур сапиенс и породила такую закупорку, что легче верблюду войти в игольное ушко.

Марина появилась в этом подъезде неожиданно. Точную дату не вспомнят даже бабушки, каждодневно безапелляционным трибуналом восседающие у подъезда. Это случилось в одно выходное морозное утро, когда не очень-то спешится вставать, незачем бежать с утра пораньше в ближайший магазин за хлебом и молоком к завтраку, а главное — можно неторопливо — не через две ступеньки спуститься вниз, чтобы выкинуть очередную порцию произведённого семьёй мусора.

— Во-о я этим москвичам и белгородцам, прода-ам! Во-о-о! — вдруг вскинулся Николай Макарыч Ярцев, сложив короткие толстые пальцы с грязными ногтями в кукиш. Старик шевелил большим пальцем, который выглядывал между указательным и средним, как слепыш из норы. Кукиш бывшего тракториста-передовика заглядывал в лицо племянника, некогда сельского учителя русского языка и литературы Прохора Ильича.

Ходил по станицам слух, что пришла из нагайских степей на Дон ещё одна банда. Мало своих. Банда была не сильная, но жестокая. Шальные и отчаянные недобитки рубили с плеча не только коммунистов и комсомольцев, а всех, кто на глаза попадался. Уйти живыми в Турцию надежду они потеряли, потому как твёрдой ногой встала Советская власть на Кавказе.

В небольшом городе нет того комфорта, который есть в мегаполисе. Здесь не найти японских пирожных моти или бабл-ти. На весь город один электрокар от известного производителя и с десяток от неизвестных. И зарядная станция одна. Ни одного центра современного искусства, картинг-клуба или электробуса. Даже трамвая нет, что странно, если подумать, ведь нет более провинциального транспорта, чем эти усатые, ржавобокие старички.

Большое видится на расстоянии, а потому и нам, может быть, пока рано оценивать литературный масштаб и глубину проникновения писателя Владислава Шаповалова при поиске ответов на насущные вопросы бытия. Очевидно лишь то, что его восхождению к вершинам Олимпа, где сосредоточен весь цвет великой русской литературы, состоялось. Он там, где великие, где могучие Атланты, на чьих плечах держится вся русская литература, хотя не раз возражал автору этих строк, который в разговоре предрекал, бывало, эту неизбежность.

Бунин в первую очередь поэт. И он сам прекрасно это понимал о себе, даже в эмиграции, когда стихов получалось мало. И речь не о том, что его проза поэтична. Вся эта «поэзия в прозе» – чушь собачья. Поэзия, она вещь простая и честная, она только в стихах бывает, ей необходимы размер и рифмы (верлибр возможен только как исключение и только у поэтов, много и плодотворно пишущих в классических формах). А то, что в прозе, – это что-то другое. Не надо смущать господина Журдена: то, что не стихи, – это проза, а то, что не проза, – стихи! А смешивать два эти ремесла…

...И вдруг Целков прямо взвился, как на пружинах. – Володя! — громким, выразительным шёпотом сказал он мне. – Займи у них десятку! – Да ты что, Олег! – сказал я. – Неловко мне как-то. Они ведь гостьи мои. – Но похмеляться-то нам – надо! – воскликнул Олег. – На что-то ведь похмелиться надо! А на что?..

...При этом чуть не все русско-эмигрантское окружение Набокова по обе стороны океана взяло в этой дуэли сторону Пастернака, называя Набокова «Сальери наших дней». «Какое сделал я дурное дело, и я ли развратитель и злодей. я, заставляющий мечтать мир целый о бедной девочке моей…"

...По словам Адамовича, Пушкин по сравнению с Марциалом писал «темно и вяло», и был даже глупее Канта! А всё значение «Евгения Онегина» и «Бориса Годунова» – в отдельных гениальных строчках...

Одиннадцать лет назад ушла Лариса Шенкер – бессменный главный редактор старейшего нью-йоркского журнала Третьей волны «Слово\Word»...

После очередного выпуска какого-то пародийного шоу, где, широко расставив ноги и раскинув руки, участник копировал Магомаева, я не сомневалась, что в виртуальном почтовом ящике меня будет ждать пространное сообщение от моей подружки, заканчивающееся безапелляционным «убить готова сволочь эту, на святое покусился, гад!»

Наконец, в июле 1842 года Ржевский был утвержден попечителем богоугодных заведений Московской губернии, а затем Общим Собранием Попечительского Совета ему было предоставлено попечительство над серпуховскими, коломенскими и бронницкими уездными заведениями. На ниве благотворительности он оставил весьма заметный след.