История

История человечества — это пляска смерти под мелодию крика. Это не просто звуковая картина нашего опыта, но предельное его воплощение: от озорного возгласа на детской площадке до визга сумасшедшего.

Ты ждёшь, ты ждёшь, а боя нет, И нет мучительнее чувства, И кисло на губах, и пусто, И час как два десятка лет.

Сейчас, по-новому прочитывая и взвешивая все эти искания и метания, озарения и заблуждения поэта и гражданина, нам верится, что Борис Чичибабин сумел пройти сквозь игольное ушко, являющееся вратами в Царство Небесное. А его пророческая и страстная поэзия будет будить полумёртвую совесть людей «до скончания века земного».

Кончусь, останусь жив ли, — чем зарастет провал? В Игоревом Путивле выгорела трава.

Как у профессиональных русофобов ненависть к России давно превратилась в религию, так у всех русских по духу людей подлинной религией была, есть и будет Россия, которую мы любим и боготворим не потому, что это наше Отечество, а потому, что это Россия.

...My dad never knew until later that Tatlin was his father. Nina brought Anatoly to Tatlin when he was at his last breath on a deathbed and told him "This is your real father."

Алексей Капитонович Гастев ещё и полузабытый поэт. Стихотворения в прозе, версэ — формы, без которых немыслима современная литература, вышли за свои границы в его произведениях и стали руководством к действию не одного поколения...

Иванов умел работать в русском языке на самых его непредставимых глубинах. Он осторожно извлекал на свет Божий подлинные сокровища – тяжёлый, изнурительный труд. Как это непохоже на полоумные, полурусские бормотания Хлебникова. Иванов возвращал слову евангельский, иоанновский смысл, тогда как Хлебников производил череду животных звуков: Зинзивер, зинзивер!

...писатель настойчиво читал лекции генералу о значении евреев в русской жизни. После чего при упоминании самим Набоковым имени французского писателя Андре Жида генерал строго отчитал своего постояльца: «В моем доме прошу не выражаться».

Но где ж тут вольнодумство?! Какой-то противоречивый бичеватель при ближайшем рассмотрении оказывается совсем не тот безупречный воин света, каким его рисовали в школе. Кажется, разрушенье самовластья и начертание своих с Пушкиным имен на его обломках отнюдь не было заветной мечтой Чаадаева.

С тех пор – «белое дело», Николай II, его семья и близкие, генерал Корнилов, адмирал Колчак и другие стали полноценными и, самое главное, живыми! героями его публикаций. Это сегодня сняты телесериалы, а книжные магазины завалены «былями и небылицами» об этих исторических личностях. Но в советской науке до определенного момента места им не было.

Второй же секундант – Филонов, к которому Шкловский пришёл советоваться, высказал свой вариант решения: «Я буду лупить обоих, и Мандельштама, и Хлебникова, покамест они не помирятся. Я не могу допустить, чтобы вновь убивали Пушкина. Всё, что вы здесь говорите, ничтожно».

«Суди сама, до какого падения дошла наша армия, если старик унтер-офицер и простой солдат остаются во Франции, а из конно-гвардейского полка в одну ночь дезертировало 60 человек с оружием в руках и лошадьми. Они уходят к фермерам, которые не только хорошо платят им, но ещё отдают за них своих дочерей».

...Тут Лернер и повторил своё четверостишие, сделав разъяснительную паузу перед рифмой на слово «звезда», и мерзкая суть подтекста стала всем ясна. Галаад вскочил и закатил мерзавцу крепкую оплеуху. Тот было занёс табуретку над головой, но драчунов растащили, а словарь литературных терминов пополнился новым понятием «пощёчина за паузу».

Часто на протяжении истории человечества если бы не миф, сложенный вокруг того или иного события, о нём, быть может, давно бы забыли. Так обстояло дело и с одним из самых известных событий новейшей истории под названием «штурм Бастилии», свершившимся 14 июля 1789 года.