История

Иосиф Флавий в книге «Иудейская война», написанной на иврите в 79 г. н.э., перечислил названия камней на нагруднике первосвященника в сильно упрощенном виде и при этом не сохранил полностью их последовательность. Он представил греческое бериллион βηρίλλιον в обратном переводе на иврит не как шохам, а как ברילוס (берилос или берилус), применив транслитерацию еврейскими буквами.

Сабейцы возводили плотины, удивлявшие современников. К западу от Мариба в 4,5 км вверх по реке ее перегораживала плотина длиной 750 м и высотой до 14 м. Земляное тело плотины было облицовано камнем. Немного в стороне, на другой речке, стояла меньшая плотина. Суровая и монументальная архитектура Сабейского царства не была лишена орнамента.

Как ответить на вопрос, почему идишские писатели в Израиле подвергаются такому бойкоту, почему они оказываются в таком трудном положении — в галуте, подобного которому еще в мире не было? Ответ прост: ведь идишские писатели приехали в Эрец-Исраэль не так, как те отчаявшиеся в своих странах «ассимиляторы», которые не были приняты там в «гойский» круг.

Поиск не оказался бесплодным. Лейденский папирус Ипувера — это сообщение о какой-то природной катастрофе, за которой последовал социальный взрыв. В описании этой катастрофы мы узнаем много деталей, которые сопровождали описание Исхода в Библии. Надпись на могильной плите из эль-Ариша содержит еще одну версию этой катастрофы, сопровождающейся ураганом и девятидневной тьмой.

Жертвенник Иеhошуа не стоит на самой вершине горы. Устанавливать жертвенник на самой высокой точке было свойственно язычникам, а евреи строили жертвенник на небольшой горе или на склоне, подчеркивая этим величие Бога и скромность человека.

День отъезда засекретили. Поэтому провожающих было очень мало. Распоряжался лично А. Керенский. Из великих князей он позволил присутствовать только Михаилу Александровичу. Бывший царь и царь несостоявшийся обнялись, не предполагая, что это в последний раз, навсегда. Никто не знал, какая судьба ждёт того и другого.

Начинался 1948-й. Еще впереди — августовская сессия ВАСХНИЛ. Еще будущие «вейсманисты» и «морганисты» трудятся в лабораториях и на кафедрах. Еще генетику и кибернетику не не записали в «продажные девки империализма», а миллионы сооте­чественников не подозревают о существовании богемского мона­ха Менделя.

Программа Луначарского "Пролетариат и искусство" (опубликованная в том же журнале) настолько бессодержательна и бессмысленна, что всерьёз говорить о ней трудно. Её основная идея сосредоточена в жалком и бессмысленном утверждении, что вся эволюция искусства зависит от социальной структуры, которая в свою очередь определяется соотношением классов и может быть объяснена лишь этим, и что единственный верный анализ искусства это классовый анализ.

Депортационная политика и депортации в СССР — суть равнодействующая внешней и внутренней политики советского государства, во всей их динамике и со всеми их особенностями и противоречиями. Тем не менее, вполне возможно и даже принципиально важно различать следующие две разновидности этнических депортаций в СССР: этнические депортации, порожденные внешнеполитическими импульсами, и депортации, порожденные импульсами внутриполитическими.

Во время этого приема он заявил мне, слегка растягивая слова: «Вас не переутвердят на новый срок в должности замдиректора по науке института». — «Почему?» — спросил я. — «Потому что вы еврей» — ни много не смутившись, заявил он (в целом, в советское время вслух такие вещи было произносить не принято, но муромцевым на это было наплевать).

Мандат почти идеально эластичный сосуд для нашей энергии. Не важно, как много мы в него поместим, как сильно мы его заполним, он не взорвётся. Когда я вспоминаю начало, и как это было сложено, подобно детским кубикам и как всё это было высосано из большого пальца одного человека — я должен сказать Вам — и я себе льщу предположением, что немного знаю историю — что этот процесс не имеет параллелей как заслуга одной личности.

Еще не зная точно, во что это выльется, он отправился в буденновскую армию в первую очередь как писатель, а его главным побудительным мотивом было создание литературного произведения о Гражданской войне. Задача была из труднейших еще и потому, что Бабель был не только «сочинитель и интеллигент», но и еврей. К тому же Первая конная представляла собой в ту пору совершенно необычное воинское соединение.

Володя не стал великим математиком. Но блестящим был, несомненно. В эти годы — конец семидесятых, начало восьмидесятых — вошли в моду постановки оптимальных экономических задач. Решение этих сложнейших задач было доступно, естественно, только компьютерам. И вот тогда в СССР стали вовсю обхаживать «продажную девку загнивающего империализма» — кибернетику. И математики такого класса, как Володя, стали одним из самых дефицитных товаров.

В тот день незадолго перед собранием они с Эллочкой Шибер стояли в очереди в миитовском буфете, и тут появился Толик, то ли куда-то очень спешащий, то ли чрезмерно голодный, и посему — пролезший без очереди. Столь вызывающее поведение, естественно, не могло пройти даром: в наказание за свой возмутительный поступок, несовместимый со званием советского студента, Толик был предложен в комсорги, единогласно избран и исполнял эту повинность в течение всех пяти лет.

Обсуждая традиции, мы не обсуждаем произвольные правила и условности. Мы обсуждаем найденные ответы на вновь и вновь возникающие вопросы. Эти ответы являются подразумеваемыми, общими, воплощенными в социальных практиках и в неписанных ожиданиях. Те, кто их принимают, не обязательно способны их объяснить, а тем более оправдать.