История

Юный дебютант Пеле стал первым игроком, интегрировавшим этот дух в футбол на чемпионате мира в Швеции. Используя свой талант, обманные движения и навыки тела, он играючи обходил противников. Это был необузданный, глобальный бунт Психеи, поднятый в играх против Советского Союза в полуфинале и Швеции в финале, навсегда спаливший ритмичный стиль.

В царской России древнееврейский изучали в гимназиях наряду с латынью и древнегреческим. На той же территории в середине ХХ века это занятие превратилось в преступление. Изучение языка Библии приравнивалось к сионизму, то есть к потенциальному предательству родины, а позже и к расизму, согласно резолюции ООН 1975 года. За это в лучшем случае увольняли. Часто сажали по 58-й.

В 1919 году в Кишиневе был основан Центральный комитет помощи евреям-жертвам погромов в Украине, который возглавил доктор Я.М. Бернштейн-Коган. На деятельность комитета, наделенного и «эмиграционными функциями» было дано официальное разрешение королевского правительства.

Особо яркий след в истории человечества оставили аналогии: нацизм — коммунизм; сионистский заговор — практика ленинской партии, если по Маяковскому, близнецы-братья, если по демагогии, антагонисты. Но по жизни — адская смесь, перемешанная, переплетенная больше, чем спутанные сети.

«Я бегу к выходу, все еще пытаюсь кого-то остановить, — продолжает Алла Гербер. — И тут ко мне подходит некто мерзкого вида и говорит: «А тебя, жидовка, 5 мая мы зарежем в собственной постели!»…» Она восприняла угрозу всерьез. Во-первых, Алла Ефремовна узнала угрожавшего, это был главный редактор антисемитской газеты «Пульс Тушино» по фамилии Фомичев.

Tолстой, видимо, ожидал, что я в порыве раскаянья упаду перед ним на колени, но выглядел до того нелепо, что я громко расхохотался — здоровым и задорным, почти детским смехом. Этот смех сразил его, как внезапный удар молота в лоб поражает взбесившегося быка; он опустился, почти рухнул на бархатное кресло и жалобно раскрыл рот, не в состоянии произнести ни слова.

Смехов поначалу говорил немного. Но очень внимательно слушал, частенько задавая уточняющие вопросы. А потом, спустя пару часов, и сам начал рассказывать. Все больше и больше. Главным образом про Театр на Таганке, где уже не работал, но который вспоминал с нескрываемой ностальгией. Про Любимова и Высоцкого, Шацкую и Золотухина, про Губенко, с которым они были полными антиподами.

Концептуальное и постконцептуальное искусство в значительной мере основаны на феномене концептуальной идеи — понятии в равной степени и художественном, и философском, поэтому крайне близком еврейскому схоластическому мышлению, базирующемуся на основных принципах иудаизма.

С этого вечера жизнь его развернулась в другую сторону. Причём разворот произошёл не только в профессиональной плоскости, но вообще вся жизнь его пошла по иному пути. Он был первым из музыкантов, кто понял, что «авторская», а вернее «гитарная», или бардовская, песня — это самостоятельный музыкальный жанр.

Добрые люди просветили меня и по поводу моей фамилии. Что по-русски она звучит чуть ли не «Краснов», что происходит она от древнееврейского слова — хороший, красивый. Итак, с некоторого времени я стал гордиться своей фамилией. Несмотря на все неприятности, которые она могла принести ее обладателю в стране развитого социализма.

Так тяжко, — в голосе Перельмана вдруг прорывается такое бесконечное одиночество, что Григорьеву стало страшно за комиссара. Но тот уже взял себя в руки. Твёрдо говорит: — Я не могу допустить чекистов на фабрику, иначе мы полностью потеряем то минимальное доверие рабочих, которое кое-как имеем.

Гражданин Шварц напирает на внука. А как его отец туда попал? Как это сын русской матери и отца — сына участника Великой Отечественной войны, попал в сети сионистских вербовщиков. По каким причинам он покинул свою Родину, которая дала ему всё, выучила и обеспечила всем необходимым? Где в это время был его отец-коммунист? Нельзя такое допустить, чтобы сионистская пропаганда стучалась в двери наших людей.

То, что я весь обусловлен своим еврейством — с моего самого раннего, граничащего с младенчеством, сталинского детства — отнюдь не превращает меня в ура-еврея. И тем не менее ренегатство советского времени забыть не готов. Я не нашел в википедии имен Плисецкой и Райкина как членов антисионистского комитета советской общественности. Но я ничего не могу поделать со своими воспоминаниями.

Я никак не могу понять обычая американцев давать названия улицам и городам в честь людей, которых их предки поубивали. Представьте себе Германию, которая бы воспользовалась этим обычаем. Берлин был бы назван Авраамом, а Гамбург — Сарой.

Эти выдержки в достаточной мере воспроизводят, во-первых, историческую обстановку и условия места и времени (разумеется, с учетом окружения и кругозора автора писем); во-вторых, они отражают связь физического сообщества далекого Томска не только с научным сообществом физиков СССР, но отчасти и всего мира.