Литературоведение

Сохранилось здесь и посвящение “господам петиметрам и госпожам петитметрессам”, где говорилось о феномене успеха той или иной книги в обществе модниц и щеголей. ..... “Я доволен, если в нее посмотрят и понюхают; больше мне ничего не надобно”.

Если В. П. действительно родила за границей ребёнка, то кто мог быть его отцом? Источники называют домашнего врача семьи Тургеневых Андрея Берса. При этом «экзотическая версия» рождения не девочки, а мальчика не рассматривается.

And yet my heart is forever gloomy, / It’s hard to breathe and painful to live… / Mashen’ka, I was never assuming / That I was able so to love and grieve.

Чувствовалась ли в стихах Одоевцевой суровая гумилёвская выучка? Нет. Лучший учитель не может дать даже то, что есть у него. Лучшая ученица уходит с воспоминаниями об учителе. Но разве этого мало?..

Люди, знакомые с творчеством поэта, помнят стих «...я палил из карабина, слава Богу, не попал». Палил-то Александр Моисеевич, защищая девушку, а не от обиды «на жидяру»...

Если некоторые псевдоисследователи, ничегошеньки толком не знающие, не перестанут врать и всё переиначивать, в угоду своим диким вкусам и дурацким пристрастиям, да ещё при отсутствии литературных способностей, что делает их писанину неприличной и глупой, - Правда не даст себя в обиду и восторжествует.

Боярышни в кокошниках жемчужных / там грезили о прянишной стране, / где нет Успения и «где нетопыри / висят опрокинуто, подобно сердцу современного русского» /– парад, где оперение колонн / изображало разом мировой / пожар и угасание Европы…

Из отчаянья выпрыгни, / выбрось нищенский посох... / Бродят по морю викинги / на челнах остроносых. / Много лет они в плаванье, / сотней солнц обожжены. / Все-то слезы отплакали / их далекие жены. / К незнакомому берегу / гонит лютый ветрище. / Кто не ищет Америку, / тот её и отыщет.

Миловидная, златоволосая, прекрасно образованная Эля заслуженно пользовалась успехом у мужчин, ей предлагали руку и сердце Василий Каменский, затем - Роман Якобсон, на очереди будет Виктор Шкловский, но разве тогда они могли сравниться с автором ни на что не похожего поэтического произведения «Послушайте»?

Однажды в состоянии подпития Куприн послал царю Николаю II письмо с просьбой предоставить крымской Балаклаве, в которой он замечательно провел лето, статус вольного города.

Набоков считал русское слово «пошлость» непереводимым на другие языки; получается, что Саша Чёрный – самый непереводимый русский поэт. Там, где Ахматова чуточку лукавила, говоря о нужном ей чистеньком соре, Саша Чёрный никаким дерьмом не брезговал...

В нынешнем обществе, уже не понимающем разницы между чувствами людей и чувствами животных, между умом человеческим и умом машинным, только смех ещё сохраняет дистанцию между человеком и нет, между живым и мёртвым. Закончим смеяться, и всё – утонем в энтропии, как в поганом болоте!

К 60-летию создания СМОГа

Цивилизованная Европа никак не разгадает русскую душу: «Как забуду?» — спрашивает себя героиня и бросается спасать что-то настоящее, вопреки гордости. «Улыбнулся спокойно и жутко / И сказал мне: „Не стой на ветру“».

...Кто-то в разговоре со мной назвал Елену Краснощекову доброй волшебницей. Элегантная дама творила добро, вроде бы, не задумываясь об этом.