Литературоведение

О книге Вероники Коваль «Художники-евреи Парижской школы»

О книге Валерия Иванова-Таганского «Неубитый театр»

После первой личной встречи между писателями возникла взаимная симпатия, которая могла перерасти в дружбу. Об этом свидетельствуют и дневниковые записи Фурманова, и сохранившиеся к нему письма Бабеля. В начале 1926 года они были уже на «ты», Бабель называл Фурманова шутливо «дядя Митяй», а письма, обращенные к нему, подписывал: «Твой И. Бабель», «Любящий тебя И. Бабель». Но знакомство их было недолгим — 15 марта 1926 года, примерно за два месяца до выхода «Конармии», Фурманов умер.

По территории дурдома, обосновавшегося на территории монастыря, прогуливались пациенты. Над их головами пылали красные транспаранты с призывами ЦК КПСС к очередному празднику. На фоне крестов над церковью и постных лиц пациентов сия наглядная агитация выглядела зловеще.

Антокольский вышел из либеральной еврейской интеллигенции, Цветаева — из дворянской интеллигенции… В еврейскую атеистическую среду, к которой принадлежал Антокольский, революция принесла надежду на равноправие, единство с народом и, как результат этого, успех. В среду Цветаевой она принесла гибель. Россия Антокольского только начиналась. Россия Цветаевой окончилась навсегда.

Работа Липкина-переводчика была высоко оценена — он был удостоен званий Народного поэта Калмыкии, героя Калмыкии, заслуженного деятеля искусств Кабардино-Балкарии и Бурятии, литературных премий Таджикистана, Калмыкии и Татарстана. Но как только он стал «отщепенцем», его не только отлучили от переводческой делянки, но и перезаказали его переводы другим!

Следует заметить, что у Дикинсон тщательно скрыты все биографические намеки, но поводом для написания этого стихотворения мог послужить раздор в семье, когда брат Остин, женатый на школьной подруге Эмили Дикинсон Сьюзан, сошелся с очаровательной женой профессора астрономии Мэйбл Тодд, которая стала его любовницей. Эмили приняла сторону Сьюзан Гилберт Дикинсон, а ее сестра Лавиния — сторону брата.

В начале нашей эры еврейский мудрец Йошуа бен Ханания, перечисляя силы, которые «губят мир», на первое место поставил «глупого благочестивца», а на второе «хитрого нечестивца». Как раз эти два популярнейших амплуа, в которых выступают актеры мировой истории, наиболее важны для истории с «Ревизором»…

За что обрушился он на Евтушенко, грубо и голословно обозвав его «пигмеем» с узкой и пустой душой? За утверждение, что антисемитизм несовместим с интернационалом? Да, — тысячу раз повторю я за Евтушенко — антисемитизм несовместим и с коммунизмом, и с великим гуманизмом советского строя.

Полагаю, что рассказы дочери и племянника Т.Л. относятся к разряду анекдотов и всерьёз Чехова в качестве жениха никто и не рассматривал (ко всему прочему невозможно всерьёз говорить про замужество с человеком, с которым двух слов не сказала)!

Если Павел Антокольский — ровесник революционных событий начала XX века, то его родители — ровесники народовольческого движения, а прародители — свидетели декабрьского восстания. Короче, деды — это декабристы. О них пойдет речь в стихотворении. Революция, пришедшая сквозь снега и беды, тоже указывает на историческую преемственность: спустя сто лет свершилось событие, о котором спорили, которого ждали, и тоже зимой.

Но мостом к новому этапу творчества мандельштамовские переводы с грузинского все же не стали. При всей честной заглубленности в предмет мандельштамовский подход к ним не сводился к культуртрегерству: для него это было скорее тем, что он позднее называл «фигурять Мандельштамом» — чем-то средним между подработкой и спортом высших достижений. Без аванса и гонорара, хотя бы и в виде шашлычного дыма, он за них точно не взялся бы, кроме разве что за Важа Пшавела!

Она вела странный образ жизни, носила одежду только белого цвета и последние 18 лет не покидала пределов дома, став при жизни своего рода легендой, мифом городка Эмхерста в Массачусетсе. В предисловии к первой книге стихотворений Дикинсон Томас Хиггинсон называет ее затворницей и сравнивает с Ундиной, Миньоной и Феклой.

Не совместные игры и увлечения, не отцовское воспитание и материнское ласка, не всё то, что обычно объединяет братьев и сестёр выходит здесь на первый план, а космическое, надмирное родство, единение душ, для которых общий не просто совместный быт и взросление, но – постижение Вселенной.

Но мы будем неблагодарными потомками, если не сохраним память об этом незаурядном человеке, который не слыл, а был поэтом.