Литературоведение

Своим героям в старинном духе Бердников дает меткие характеристики в подзаголовках. Подробно описаны “звезды” куртуазного века, от “вечновлюбленного” щеголя Виллема Монса (младший брат фаворитки Петра I, окончивший свои дни на плахе), до “русского Помпадура” Ивана Шувалова и “демона интриги” Сергея Салтыкова.

В подмосковной электричке раздается глас народа: «...Нужен переход Руси из жидообразного состояния к ледяной твердыне – Великий покаянный канон! Всеконечное решение». Илья Борисович размышляет в ответ: «У вас нет другой Руси? Я хочу Русь, но без этого всего. Она пьет и бьет – значит, любит».

«...Давно заметила, что хорошая книга подталкивает к размышлениям: автор как бы ненавязчиво втягивает читателя в «диалог» наблюдений над жизнью и раздумий. Из числа таких изданий оказался сборник прозы Владимира Иванова «Что душу волнует – тем намять живет» (Кемерово, 2014). Это весьма кстати, бурные события на Украине конца 2013–начала 2014 годов никого равнодушными не оставили, каждого заставили напрячь извилины над их осмыслением в отношении к России. Обнаружилась перекличка повестей В. Иванова с публикациями 2-го номера «Огней Кузбасса» (Виктор Астафьев. Повесть «Звездопад» и рассказ Татьяны Грибановой «Смерть Кондрата»), а также со статьёй Сергея Кожемякина «Железо и кровь для Европы. К итогам европейского турне Барака Обамы» (приложение к газете «Советская Россия» «Отечественные записки», № 13 от 11 июня 2014 года.), с другими публикациями прессы...»

«...Первая встреча с ним – всегда потрясение. Одни в растерянности бегут прочь, другие, ведомые силой его невероятной метафоры, неожиданностью образа, парадоксальностью мировосприятия, волнующей интонацией, идут следом, быть может, иногда вслепую, веря, что мир именно таков, каким нарисовал его автор...»

«...Конечно, выделять какие-то отдельные места трудно, ведь Ахматова не была затворницей и ей «принадлежал» весь город, но кое-что вспомнить всё-таки можно. И нужно...»

И снова, как когда-то в Одессе, Цетлины зовут Буниных с собой в Америку. Но страх неизвестности не позволяет Бунину тронуться с места. Через несколько лет у него вырвется горькое признание: “Тем, что я не уехал с Цетлиным и Алдановым в Америку, я подписал себе смертный приговор. Кончить дни в Грассе, в нищете, в холоде, в собачьем голоде!”

Основатель евразийства Никита Трубецкой одним из первых заметил «носившиеся в воздухе» литературные проявления будущего идейного течения. «Я чувствую его в стихах М. Волошина, А. Блока, Есенина…»

Свет давних дней оживляет поэтический образ Тютчева, однако это всего лишь видимость, поскольку лучи этого света преломляются сквозь фантастические орнаменты, превращаясь в романтические тени.

Феликс был одной из самых цельных, гармоничных натур, которые встретились мне в долгой уже жизни… За внешней сдержанностью, вежливостью (не припомню ни одного случая, чтобы он вспылил, рассердился) скрывалась глубокая задушевность…

Неужели русские так любят своих тиранов, которые их наказывают и уничтожают? Вопросец, казалось бы, простой, а ответ на него – сложный. Умер властитель, а плачут-то не по нём. Это – напоминание о своей приближающейся участи. Мол, если даже он смертен, то что же говорить обо мне? Да и кому ещё эта власть достанется – не худшему ли тирану?

Пришел на расправу в совет нечестивых. И выступил. Да так, что испортил им всю обедню. В тельняшке, в морском кителе с орденскими колодками, собрав волю в кулак, он выглядел, как воин перед атакой. И все его слова и суждения были абсолютно противоположны тому, что ему заказывали и что от него хотели.

Почему убийц, зарезавших Иуду – двое? Этот тревожный вопрос может показаться странным и неуместным. Ну как почему? – Потому, что этого требует техника убийства… его механика, если угодно. Один спереди, другой сзади… чтобы, значит, никуда ему не деться…

Ценны переданные автором детали литературной атмосферы Грузии, описанные сюжеты, рожденные экспромтом афоризмы героев воспоминаний, приключения, забавы, дружеские попойки, колоритны характеры. Впечатления личностны не заемны, а потому и неповторимы, и, не побоюсь сравнения, ароматны, как ароматна и сама страна, которой не устает восхищаться Борис Гасс.