Литературоведение

Чехов, очень тепло относясь к Малороссии и к хохлам (наиболее часто употребляемое писателем слово), указывал на многие их достоинства. В то же время он отмечал и еще одно качество, которое порождает в украинском народе (как и в любом другом) «глубокомысленных идиотов». Так, в письме к Суворину от 18 декабря 1891 года Чехов, имея в виду творчески-интеллигентскую среду, заметил: «Хохлы упрямый народ; им кажется великолепным все то, что они изрекают, и свои хохлацкие истины они ставят так высоко, что жертвуют им не только художественной правдой, но даже здравым смыслом».

В Талмуде (и во всей раввинистической литературе) оргазмов нет, не существует такого понятия, как нет слов для обозначения клитора, названий сексуальных поз или практик. В этом ничего удивительного. Не во всех культурах существует идея, что секс можно использовать для удовольствия.

Поэтические строки он доверял диктофону. Потом друзья и поклонники расшифровывали надиктованные записи. К сожалению, к своему 75-летию один из самых значимых русскоязычных поэтов Израиля не имел своей книги стихов (не считая участия в коллективных авторских сборниках, издаваемых за счет авторов). Первую книгу ему удалось издать благодаря помощи друзей и родных за несколько месяцев до смерти.

Фигура поэта Тыцких выдвинута самим временем, потому что именно такие, беззаветно служащие творчеству люди, востребованы сегодня. Его авторитет и организаторские способности выдвинули его наряду с другими коллегами по творческому цеху во главу писательского и поэтического движения богатого талантами Приморского края...

Из сказанного можно сделать вывод: «чудный сон», который Пушкин посылает своей героине, в сжатом и метафорическом виде содержит всю последующую фабулу отношений Татьяны и Онегина – роковую невозможность взаимного счастья.

Знать наизусть или «всю русскую поэзию», или «всего Мандельштама», или «всю Цветаеву» и т. д., оставаясь доблестью (память памяти рознь), – было вместе с тем почти что нормой. У походных костров не столько пелись песни, сколько читались стихи. А чтение интеллигентным ухажером интеллигентной девушке хороших стихов на память было нормой, если не императивом!

Говоря сегодня о творчестве Окуджавы, обращаясь к его человеческой сущности, постоянно чувствуешь опасность соскользнуть в выспреннюю фразу, употребить нечто высокопарное, – а ведь делать этого ни в коем случае нельзя, как бы ни тянуло: сам он не просто избегал, но активно не принимал подобных речевых оборотов, особенно в свой адрес.

Ахматова поведала отцу, что она буквально накануне приехала из Ленинграда и практически никому не сказала, что отправляется в Москву. Поэтому она попросила его никому не рассказывать о том, что она пришла к нему в консультацию.

Юрий Кублановский, громыхая в электричке от Апрелевки до Киевского вокзала мимо Переделкино, к «советскому местожительству» явно не относился, что, конечно, делает честь как его поэтическим, так и человеческим достоинствам.

Как Моисей высек воду из скалы, так Юдсон высекает из слов новые смыслы – бисером, искрами, гирляндами. Вот уж где подлинная «игра в бисер»! Только у Гессе Игра – дело серьёзное, ответственное, ну а у Юдсона игра – дело весёлое, лёгкое, иногда как бы и дурашливое, а временами и кощунственное.