Литературоведение

Большинство историков литературы придерживаются мнения, что супруга Набокова «выиграла чемпионат среди писательских жен – была критиком, секретарем, переводчиком, слушательницей, литагентом, редактором, душеприказчиком». К этому перечню обязанностей, добровольно взятых на себя Верой Евсеевной, надо добавить еще и постоянное партнерство в шахматной игре. Набоков считал ее «своим двойником, человеком, созданным по одной с ним мерке очень постаравшейся судьбой».

Да и время было смутное, такое-сякое – период застоя. Парнас Сарнова поэтому весьма тинист и заболочен: квартирные дрязги, выездные свары, сыскные структуры. По-человечески вполне понятны осторожные метания автора, простительная совписовская пугливость, премудрая пескарявость в приснопамятном литераторском доме у метро «Аэропорт».

Прежний пахан, державший десятилетиями в страхе и ужасе двухсотмиллионный лагерек социализма, помер. Новый пахан через три года после истерических конвульсий людских масс, затаптывающих друг друга насмерть по пути к гробу помершего пахана, в отличие от служек египетского фараона, добровольно отдающих свою жизнь Хозяину, открывал все мерзости, творимые усопшим, и тем самым выставлял всех этих вопленниц и истериков участниками шабаша, лишенными рассудка.

Задача современности для литературы

Жизнь сестер во Фрайбурге мало походила на шварцвальдскую вольницу, но и здесь они смогли найти свою сказку. Картинкой из книжки братьев Гримм казался им мостик Швабенторбрюкке со статуями рыцарей, с игрушечными островерхими башенками, покрытыми цветной черепицей.

Со временем императрица из зависти начала преследовать всех мало-мальски смазливых молодых женщин. Стоило несчастной одеться красиво и броско, она тут же становилась жертвой монаршего произвола. Сколько дамских платьев, лент, причесок искромсала императрица ножницами!

Мир еврейства, мир Бердичева – это мир, лишенный внутренних связей. И дом сестер Луцких – модель этого мира, который утратил подлинную библейскую основу, но не утратил своей принадлежности еврейству.

Театр на Таганке. 72-й год – два года готовили спектакль. Под кожей статуи Свободы – задорная антиамериканская агитка на американские стихи-поэму Евтушенко. Билеты в первый ряд не продавали – в первый ряд усадили полицейских с дубинками, и если кто на сцене распоясывается – дубинкой по голове и выкидывают в фойе, и зрителям дубинками помахивают, чтобы знали порядок. Блестящий спектакль. За нашу и вашу свободу. Аминь.

Помимо всех своих ренессансных качеств, Яков Виньковецкий обладал ещё одним талантом – умением дружить с самыми разными людьми, которых иначе свести было совершенно невозможно. В каких-то делах несомненный практик и прагматик, во многих других отношениях он был совершенным идеалистом и терпел пребольные удары «мордой об стол», – по энергичному выражению его Дины.

История заблудших. Фрагменты из новой книги

Поэзия прозы, не менее метафоричной и экспрессионистически необузданной, нежели стихотворный цикл, в значительной степени выявляет мотив странствия в творчестве Мандельштама и проясняет его поэтику — «тропы» и метафорическое видение.

Рецензия на книгу Владимира Гаманова «Жизнь под парусом (Записки яхтенного капитана)»