Воспоминания

Похватали, что можно, и разбежались в разные стороны: тётя Нина, дядя Гриша, мама с Мишкой — через посёлок Будённого на Краснодонское шоссе, а Дора с Муськой — к итальянцам. Что за итальянцы такие, откуда? Обыкновенные итальянцы, из Италии. Будь навеки благословенна ты, прекрасная Италия, страна, приютившая и спасшая мишкиных сестёр!

Есть, есть у нее и еврейские темы, они в канве многих музыкальных сочинений, есть стихотворение «Исход» («...и ныне свершается вечный Исход Из Египта в каждом из нас»). Есть удивительная музыкальная молитва, которую она назвала ивритским словом «Тфила». Так это сочинение объявляли и на итальянском фестивале «Стреса» и на американском в Равиньи: «Тфила для скрипки с оркестром».

От редакции: В этом номере «Южного Сияния» мы публикуем произведения победителей и лауреатов Шестого Международного арт-фестиваля «Провинция у моря – 2016», а также отзывы о прошедшем в сентябре 2016 года празднике литературы и мира.

«Как сладко знать, что убогая старушка непременно упрячет в свой темный мешок всех тех, кто еще вчера столь нагло похвалялся перед тобой своим богатством! Как легко и весело становится на душе от этого знания — сразу куда-то пропадают и твоя обида, и твоя злоба… Только вот эти наглецы, эти голые короли всячески стараются скрыться от старушечьего мешка. Они жаждут вечного бытия на Земле, они вкалывают себе стволовые клетки и пьют волшебные эликсиры… Неужели однажды им повезет?..»

«Я хочу, чтобы во время мирной жизни человек перестал быть жестоким и жестким. Потому что жесткое рано или поздно раскрошится под ответными ударами, а жестокость уничтожает саму себя. Я не о мягкотелости говорю, а о человечности, той Богом данной неопределимой человечности, к которой нельзя приклеить гуманистические определения. А если приклеишь — в конце концов станешь хуже того, с чем ты борешься. Неуловим внутренний человеческий мир, восхитительно безмерен и неуловим!..»

«Пересилив страх, я пошёл дальше. Всю дорогу меня сопровождали волки. От их воя мне так было страшно, что хотелось кричать и плакать, но я молча шёл вперёд. Измученный страхом и холодом, я уже не боялся смерти, было только одно желание: если волки нападут, чтобы умереть мгновенно, без мучений…»

«Такого удара судьбы они явно не ждали. Самые нервные заревели. Те, что покрепче — захлюпали носами. Родители стали их успокаивать, бросая на меня косые взгляды. Какая-то дородная тётя оттеснила Снегурочку в угол и стала что-то доказывать ей, махая одновременно руками и головой. Снегурочку, наверное, не били с самого раннего детства, и отголоски прошлого, давно забытого детства, заставили её вжаться в угол и испуганно озираться по сторонам…»

А.А. Власов был в то время между двух огней. С одной стороны он подвергался критике со стороны ученых Академии наук, а с другой стороны — некоторых физиков-теоретиков, работавших на физическом факультете. Особенно усердствовал Я.П. Терлецкий.

С нашего спецотделения очень многие оказались в Подлипках, и до сих пор продолжают там работать. Кроме того, некоторые «распределились по стране»: несколько человек попали в Днепропетровск — там был Янгель в это время, кто-то попал на Селигер — там была экспериментальная площадка, где работали, в частности, немцы, привезенные из Германии.

В России начала ХХ века и особенно в годы Первой русской революции развернулось движение за создание народных университетов. Начиная с 1905 г. принимаются многочисленные решения об открытии народных университетов, проводятся сборы пожертвований, создаются общества народных университетов. Внешкольное образование для взрослых стало своего рода трендом эпохи.

С конца 1950-х годов Э.Ф. Ципельзон начинает публиковать в разных изданиях статьи и заметки о раритетах из своей коллекции, часто приурочивая эти публикации к юбилеям персонажей или событий. Современники отмечают, что Эммануил Филиппович своими публикациями под рубриками «Заметки букиниста» или «Уголок коллекционера» создал новый своеобразный жанр в журналистике.

Изучение распада СССР показало: он начался с того, что советским вождям пришлось смириться в 1980-е гг. с фактическим двоевластием в Польше, где «Солидарность» реально была второй властью в стране. Невозможность подавить «Солидарность» коммунистической властью, за которой стоял СССР, показала, что советская империя сокращается.

Летом многие москвичи выезжали за город на дачи. Собственных дач было мало. Большей частью их снимали. В 1936 году родители снимали дачу в деревне Мякинено, близ станции Павшино. Запомнилось это потому, что как раз тогда потерпел страшную катастрофу гигантский самолет «Максим Горький», и мы, к своему ужасу, могли наблюдать ее.

И получился — Эрль. Слегка рыхловатый. Будто не успели его отгладить. Худой. Но не анемичный. Крови в нём было достаточно. И энергии — своеобразной. Характерной. Отчасти — с вывертом. Или даже — со сдвигом. С привычным для него элементом абсурда. С парадоксами. И с чудачествами. Как у тщательно им почитаемых, собираемых, изучаемых, драгоценных обериутов.

Стахович покинул Россию за несколько дней до премьеры «Бориса Годунова», в разгар репетиций «Жизни человека», спектакля Станиславского, конфликтной ситуации, связанной с Гзовской, Германовой и поступлением в театр Нелидова. Не вышло у него — полтора месяца в Москве, полтора — в Европе.