Воспоминания

Мой дедушка был в концлагере, и когда бабушка говорила об этом, она понижала голос, тaк как боялась, что соседи, бывшие нацисты, её услышат. Слава Богу ЭТО Германия изжила. Эти люди уже мертвы.

Папа очень заботился о моём развитии. Выписывал детские журналы «Чиж и Ёж», «Мурзилку», приносил книги, игры. Помню, чтобы научить меня различать цветовые оттенки, он соорудил маленький по формату, но довольно толстый блокнот из цветных листов бумаги. Тогда же он научил меня читать на идиш.

Франц Лист, как и Рихард Вагнер — автор множества злобных антисемитских высказываний. Чайковскому бы процитировать Листу свои письма из Каменки, а тому, в свою очередь, известные места из переписки с Вагнером — глядишь, и открылись бы друг другу две родственные души.

Русская алия внесла огромный вклад в развитие страны, но вопрос устройства высококвалифицированных кадров в возрасте 45-50 лет не решен до сих пор. Отношение израильского общества к русской алие после примерно 1995 г. резко ухудшилось. Израильтяне почувствовали в лице русской алии мощную конкуренцию. Были, конечно, и другие причины.

Мемуарный очерк

«Из века в век пытливая человеческая мысль изобретает всё новые и новые алгоритмы истребления людей. Мы то и дело оказываемся на грани самоуничтожения: кризисы, наподобие Карибского, в мои времена множатся и множатся. И всё это заставляет задуматься о смертельной опасности, о пагубности самого вектора человеческого существования…»

«Жара стояла такая, что мне невыносимо хотелось искупаться. Я подъехал к Ване и слез с лошади. Он был совсем худой, кожа да кости. Увидел меня — и от радости засмеялся, а кожа у него на личике была как у старичка. Я спросил у него: “Ваня, ты хочешь кукурузы жареной?”. И он радостно закивал головой. Мачеха своих детей кормила хорошо, они были не в пример Ване упитанные и ухоженные. Зинка с Николаем голода не знали, да ещё и постоянно Ваню обижали. Я насыпал ему в карман кукурузы и строго-настрого наказал никому об этом не рассказывать, а есть так, чтоб никто не видел. Сел на лошадь и поехал в поле, а Ваня пошёл дальше от дома…»

«Появится автор или даже отдельная вещь, которая взорвет страну. Этим потрясением возродится литературный процесс. О формах его воплощения судить не берусь, но сетевые забавы сменятся настоящим. Это неизбежно. И русская литература с нашим, не западным каноном предъявит миру эталонные образцы и установит планку…»

Так как же оценить достоверность чьих-то воспоминаний? Как увидеть в них вольные или невольные ошибки памяти? Простой рецепт уже дан: нужно самому вжиться в описываемые события так, будто ты в них участвуешь, стоишь на балконе у Понтия Пилата или бродишь в фойе аудитории, в которой скоро будет выступать Эйнштейн.

Надо было быть человеком с блестящей научной интуицией и, конечно, очень эмоциональным, чтобы в то далекое время написать такую работу, которую написал Михаил Александрович Леонтович.

Градштейн, вроде бы, первым начал заниматься дифференциальными уравнениями с малым параметром при старшей производной. А потом эта тематика понравилась Тихонову. И Градштейн где-то высказался, что, мол, Тихонов публикует то, что у меня уже было сделано.

В общем, достоевской скороговорочкой изложена правильная история абсолютно дезориентированного в культурном пространстве позднего советского интеллигента и обозначен финал "толстых" журналов. Их превращение в "Жуйстер". Если Вы такую жуйню печатаете, то кто ж Вас будет читать?

Вклад Голдовского в понимание оперы в США был огромным. Трудно назвать другого музыканта, который бы сделал больше, чем Голдовский, для популяризации этого жанра. По словам Милнса, он был «одним из наиболее значительных популяризаторов оперы в наше время».

Мой дедушка, которому нужно было зарабатывать деньги, зачастую превращался в композитора-«негра» и писал музыку за других композиторов, включая, например, и основоположника узбекской музыки Мухтара Ашрафи. А с композитором Анатолием Новиковым дедушка писал песни в официальном содружестве.