Воспоминания

«В один из таких дней, в день Преполовения (средина между Пасхой и Троицей) — это было 29 мая 1929 года — отец был дома и собирался лезть на крышу, чтоб укрепить покрытие из соломы. Для этого он приготовил большие палки и камни. Но тут к нам прибежала, запыхавшись, тётя Катя. Она что-то пошептала отцу и тот стал быстро запрягать лошадей. У меня от тревоги заныло в груди. Я посмотрел на них и спросил, куда это они собираются. Отец сдержанно сказал, что поедет в больницу и привезёт уже выздоровевшую маму. Отец с тётей Катей уехали, а я с большой радостью начал наводить порядок в комнатах. Делал всё, что и как только мог: вымыл посуду, застелил постели, подмёл пол. Я радовался, что скоро увижу маму. Я очень любил её и ужасно по ней скучал…»

Он разрушил традицию, существовавшую много столетий, по которой априори было принято, что Вселенная существует вечно и в неизменном состоянии. Подобно Копернику, который заставил Землю обращаться вокруг Солнца, Фридман вынудил Вселенную к расширению.

Научные интересы Ивана Терентьевича были всегда направлены на решение важных прикладных народнохозяйственных задач. Он не разрабатывал теории, он решал задачи для конкретных объектов.

В ходе расправы педагоги Меерович и Локшин были уволены из консерватории за то, что играли студентам в четыре руки «вредную музыку» Малера, Берга, Шенберга и писали «формалистическую музыку». Вождь, сам бывший семинарист, требовал покаяний. Каялись все, включая Шостаковича. Кабалевский, грассируя, клеймил «формалистов».

По воспоминаниям американских родственников, в кабриолете, запряженным лошадью, Гарольд посещал спектакли и оперы, где играли и пели его именитые пациенты. Сейчас такое даже представить невозможно, а ведь это было совсем недавно…

Та интеллигенция, к которой принадлежал Юрий Живаго, когда-то была, но закончилась. И больше ее нет и не будет. Будет что-то другое. Может даже лучшее, но той интеллигенции больше не будет.

Обращение к приятелям на “вы” было питерским фирменным знаком. Но ещё и шемякинским. Личным. Так ему — нравилось. Таким образом он вроде бы сохранял некоторую дистанцию, лишний раз этак ненавязчиво, между прочим, напоминал о существенном различии между Северной Пальмирой и Москвой, о чём, в странноватой своей гордыне, петербуржцы никогда не забывали.

Нет, это не был Рольф Боссерт, замечательный немецкий поэт родом из Решицы. Это был замечательный румынский поэт Дорин Тудоран, минут за двадцать до его появления в клубе выложивший на стол в каком-то райкоме, в знак протеста и первым, может быть, во всем социалистическом лагере, свой партийный билет.

Петроград дольше всех не мог отказаться от Петербурга, не мог заставить себя признать наступающий Ленинград. Как и Грановская. В ней все было из прошлого века. Фамилия, отчество. Речевые интонации и манера произнесения слов. Та особая культура говора, которая отличала людей — актеров, прежде всего, — старой формации, не засоренная специфической лексикой, не искореженная рваными темпами и скороговоркой ХХ века.

Кузьминский брал пиво без очереди. Всегда. Привычно. В любом районе города. В любой пивнушке. В любом ларьке. Для него это было чем-то само собой разумеющимся. За внешность, из шестнадцатого века, за сходство, пусть и отдалённое, с государем Иваном Грозным, за колоритность, за непохожесть на всех остальных, за самобытность, оригинальность — его привечали. За ум и юмор — его ценили. За шрам — его уважали.

Виктор Топаллер был из тех людей, само имя которых вызывает всплеск эмоций...

В 2018 году в порядке эксперимента будет использоваться необычная система номинаций. Впервые мы вводим так называемые "меганоминации", в которых будут определяться не по одному победителю и двум лауреатам, а в два раза больше: по два победителя и четыре лауреата.

Весь этот ужас массового уничтожения людей надо было объяснить местному населению. Этим, в том числе, занималась оккупационная печать. По данным энциклопедии Холокоста в оккупации было свыше 400 периодических изданий, но по данным И.В. Грибкова только газет на русском языке выходило не менее 350 наименований.

Советско-германский фронт за время войны всегда начинался на Белом море. А заканчивался сначала на Черном море, потом — на Азовском, а потом — на Каспийском даже. А на севере шел по линии государственной границы от номерного знака №1 по реке Западная Лица до самой Ухты.

Барон де Гирш не признавал традиционной благотворительности, сводящейся к раздаче милостыней. Он был уверен в том, что будущее российских евреев связано с предоставлением им возможности продуктивно трудиться.