Воспоминания

Разумеется, научно-технические успехи Китая, Ирана, Северной Кореи, да — как теперь уже стало ясно — и России, окончательно израсходовавшей петровский потенциал западничества, все еще весьма далеки от того, чтобы «догнать и перегнать», но лидер уже начал топтаться на месте. Шансы на выравнивание ситуации растут с каждой новой кафедрой «гендерных исследований» в западных университетах, с каждым запретом на атомные электростанции и геномодифицированные сельхозпродукты.

Интересно, что на Ближнем Востоке нет нигде ни единой будки, в которой бы боролись за независимость Шотландии. Ни одна душа там не озабочена шотландцами. Отчего же шотландцы так заботятся о палестинцах?

Это был в материальном отношении один из самых тяжелых периодов его жизни: финансовая помощь тетушки из Генуи прекратилась с окончанием студенчества, а постоянного места работы он никак не мог найти. Но он не просто выстоял в этих испытаниях, он много работал: совершенствовал свое физическое образование, писал научные статьи, даже подготовил первую докторскую диссертацию и представил ее для защиты в Цюрихский университет.

Одной из самых запомнившихся Фреду стала конференция, проходившая в мае 1957 года в Ватикане. Она была посвящена различным населениям звёзд, и на неё были приглашены все мировые астрономические светила, включая Вальтера Бааде и Жоржа Леметра. Хойл был единственным приглашённым англичанином, что не могло не вызвать зависти и обиды у традиционных британских астрономов.

Мы назвали математиков, живших на Петербургской стороне в период Серебряного века… Как писал Л. Борисов, были питеряне, петербуржцы и жители Санкт-Петербурга. Сейчас различают питерцев, ленинградцев и петербуржцев. Мы рассказали о петербуржцах-математиках, память о которых хранят дома Петербургской стороны.

В дарственной надписи есть строка на немецком языке, перевод которой выглядит так: «Прошлое ещё предстоит»… То, что немецкий был её вторым родным языком, усиливало смысл слов: Марина предсказывала встречу в будущем. Но прошлое не повторилось. В 1939 она вернулась в Россию — в катастрофу, где будущего у неё не было.

Жизнь показывает, что есть одно основное средство и, может быть, оно даже единственное для борьбы со старостью. В чем оно заключается, я лучше скажу словами Резерфорда. Он говорил мне: «Капица, я себя чувствую молодым, потому что я работаю с молодежью». Иметь учеников и работать с молодежью — это самое верное средство для ученого сохранить молодость и не отставать от прогресса в науке.

В семье знали, что он родился в Германии, каким-то образом попал в Штаты, стал священником и долгое время руководил пресвитерианской общиной в Уоватозе, пригороде Миллуоки. Знали, но как-то «в общем виде». Когда его жена Пегги рассказала дочери Дебби, что родители Карла были евреями, перешедшими в лютеранство незадолго перед свадьбой, шок, возможно, и был, но, в основном, домашний, внутренний.

Наши визиты к Локшиным всегда традиционно начинались с того, что Александр Лазаревич предлагал мне поиграть что-нибудь на своем стареньком «Бёзендорфере». Сам он сидел рядом на стуле и одним своим присутствием помогал играть. Это не были уроки в обычном смысле слова. Это было некое действо, как бы передача ощущения музыки не через слово, а через духовные нити.

В годы крупномасштабных реконструкций столицы — это все еще особый мир с заброшенными домами, сплавленными под дождь архивами. Во дворах среди мусорных свалок отсверкивали цветком папоротника настоящие клады. Для обыкновенного горожанина то была старая рухлядь, отработавшая свой век. Но та же самая вещь в глазах чуткого художника преображалась.

Но сколько он успел написать, сколько имен увековечить! Меня поразила его статья о гастролях в Петербурге пианистки, имя которой было неизвестно в России, хотя она была знаменита. Статью о Розалин Тюрек, игравшей в Большом зале филармонии Гольдберг-вариации, он назвал “ЖРИЦА БАХА”.

Александр Фёдорович Блинохватов принадлежал к тому редкому типу руководителей, которые понимают, что успех в выполнении любого запланированного дела в решающей степени зависит от людей — исполнителей этого дела. Поэтому он постоянно заботился о людях, показывал им, что о них помнят. И это давало результат. Важно отметить, что он поддерживал не только избранных людей, достигших особых успехов в труде, но и всех, нуждающихся в поддержке.

Стихи сопровождали меня с детства, и школьные уроки литературы не смогли отбить охоты, так как я читал все раньше, чем мы начинали это «проходить». То, что требовалось выучить наизусть, я запоминал легко, но многое из этого я сейчас не очень твердо помню.

Смог — по-русски, по-нашему, просто, по-хорошему — значит сумел. Мне давно по душе это слово. Сумел я многое сделать в отечественной словесности. Те, кто в ней разбираются и знают, что в ней к чему, что почем в ней и кто есть в ней кто — всё это понимают. Слава Богу, что есть на свете эти люди.

В этом контексте отдельного разговора заслуживает неожиданно активная переводческая деятельность Мандельштама в Грузии: одна поэма и семь стихотворений! «Сам по себе переводческий труд Мандельштам недолюбливал, — вспоминал Надирадзе, — но, тем не менее, оставил после себя несколько прекрасных переводов с грузинского…»