Воспоминания

Школу Столетов не создал. Он сделал другое — он воспитал среду, в которой только и могла возникнуть научная школа. Без деятельности Столетова не появилась бы, на наш взгляд, школа Лебедева: столь же важным условием для возникновения школы, как личность научного руководителя, является и соответствующее окружение, способное воспринять идеи учителя.

Экзаменатор даёт мне тригонометрическое уравнение: «Синус в десятой степени плюс косинус в десятой степени равняется единице». Я нашёл один корень, был безумно счастлив, и побежал, как дурачок, к нему, крича, что я решил уравнение.

Капитальные здания не выдержали 9 баллов. Треснули стены старой церкви. Генуэзская крепость обрушилась, отстояв тысячу лет. Все боялись: растрескается гора «чумка». Тогда бы погибли миллионы и миллионы людей…

Ерофеев, откинув чуб, как растрёпанное крыло, впился в звук. Буквально. Мгновенно. И, заметил я, не дилетантски, но привычно, профессионально. Слился с музыкой. Растворился в ней. Ушёл в неё безоглядно. Врос в неё. Стал почти что ею. Ну и Веничка! Молодец! Полагаю, таким вот слушателем был доволен бы рассудительный и придирчивый Себастьян.

Поэтому я придумала для себя иную (полушутливую, понимай, как хочешь) отговорку: мол, не пью, так как я – зашитая алкоголичка и даже самая крошечная доза вина может привести к летальному исходу или, в лучшем случае, я попаду в больницу, надолго, с отравлением всего организма. Это объяснение принимали все. А некоторые даже одобрительно говорили: «Уважаю и сочувствую!»

Это письма с фронта. Они о войне и о любви. Это не обычные письма и не потому, что их писал ее двоюродный брат, но и по той трагичности, которая в них ощущается. Их очень больно читать. Чувствуется, что их писал человек с израненной душой.

Ты помнишь ту костопольскую девочку, которая нравилась тебе, а сегодня ее уже нет? Есть только воспоминания о прошлом, да и прошлое… Оно принадлежит не нам, а двум уже исчезнувшим молодым людям, которые сегодня ровесники нашим внукам.

Зато на почве борьбы с «безродными космополитами» у Б., несомненно, были значительные успехи. Чего только стоит его письмо в газету «Комсомольская Правда» в феврале 1951-го года «Нужны ли сейчас литературные псевдонимы?», подброшенное в топку слегка затихающей антисемитской компании и так яростно поддержанное писателем-юдофобом Михаилом Шолоховым.

Начну с главного: он был порядочным человеком. В этом определении отсутствуют слова типа «абсолютно», «очень», «глубоко». Отсутствуют не случайно. Жизнь доказала мне, что «порядочность» не может иметь градаций, она в человеке либо есть, либо нет. И объяснять здесь ничего не надо: нормальный человек поймет о чем речь.

Шкловский вышел и говорит: «Буду краток. У нас потому плохо развивается жанр комедии, что авторам очень трудно сразу рассмешить не менее 20 инстанций проверяющих». И ушел с кафедры.

М. Плисецкая очень интересовалась Идой Рубинштейн. И в чем-то хотела походить на нее. Думаю, ей это удалось! Где-то встречал «Ида Рубинштейн — предтеча Майи Плисецкой». Наверное, это правильно.

Если вдруг какому-нибудь сценаристу придёт в голову написать трагедию двадцатого века, этому Еврипиду или Софоклу не придётся далеко ходить. Ниже я предлагаю скелет такого сценария.

Известно, что некоторые выдающиеся и даже великие люди, например Конан-Дойль, Фламмарион, Маркони верили в жизнь после смерти и в возможность коммуникации с душами умерших. Даже Альберт Эйнштейн был готов обсуждать этот вопрос, Томас Альва Эдисон пытался создать прибор для контактов с умершими.

Очевидцы вспоминают ― нельзя говорить о том, какое впечатление произвела симфония на ленинградцев. Это было не впечатление, это было потрясение. Перед слушателями развернулась картина беспощадной схватки, свидетелями и участниками которой они сами были.

Еще наши предки в начале XIX века построили в Останкине на речке Каменке несколько плотин, создали тот самый каскад Останкинских прудов. Потомки, к чести сказать, не загубили наследие, а сохранили и приумножили. Каскад прудов стал украшением Останкинского парка, ВДНХ, Ботанического сада, украшением Москвы.