Воспоминания

Можно было понять евреев, принявших лютеранство ради карьеры. Но ради чего Борису надо было становиться Фихте? Ведь максимума, возможного еврею в Советском Союзе, он достиг, ещё будучи Фихтманом. Непонятно. Впрочем, как и всё остальное? Но это можно было бы сказать, лишь не зная того, что пришлось пережить Борису в детстве.

И вот наступил-таки день, когда нам с отцом было предложено в назначенный день и час посетить кабинет Юрия Николаевича на Лубянке. Мы, конечно, ко всему приготовились - к любому развитию событий. Только что узелки с собой не взяли. Никто не мог поручиться за наше ближайшее будущее, коли мы засветились в Конторе. Приготовились даже к увольнению из института, где мы оба в то время работали.

Поездки по стране, в основном, на Украину и Прибалтику. Знакомства с евреями, жаждущими уехать в Израиль. Ну, и веселились, конечно. Так, Драбкин мог подойти к какому-нибудь по виду зачуханному еврею и спросить: «Ты еврей?» В ответ испуганное: «Да... А что?» Давид спрашивал: «В Израиль хочешь уехать?» У того глаза на лоб вылезали. Я спрашивала Драбкина: «Зачем ты пугаешь бедного еврея?» А он: «Я не пугаю. Я его навсегда заражаю сионизмом! Он никогда не забудет эту сцену!»

Лагерник Додин помогал другим зекам, преимущественно иностранцам, которые в лагерях были особенно беспомощны. Это стоило ему двух судимостей. Так он продолжил деятельность созданного его родителями в 1918 году общества "Спасение", своё участие в которой начал ещё в 1938 году.

Майкл участвовал в боях Войны за независимость до победы, в том числе в печально знаменитой попытке выбить Арабский Легион из монастыря Латрун. В израильской историографии не очень афишируют тот факт, что монастырь уже находился в руках еврейской армии, но в связи с нехваткой войск, в какой-то момент Бен-Гурион приказал перевести удерживавшие его силы в другое место. Это была роковая ошибка, которая привела к блокаде Иерусалима.

Песня Окуджавы об Арбате, который он называет своим отечеством, не стала моей. Кусок улицы, как раз напротив нашей поликлиники, превратился в центр антисемитских демонстраций. Здесь поэты читали стихи, зовущие Русь освободиться от евреев-извергов человечества, вывешивались стенды с поэмами, «разоблачающими» их засилье, другие машинописные тексты, столь же актуальные для Перестройки.

Жизнь в коммуналках – тяжелое социальное рабство, и те, кто прошел через это горнило, уже не боялся ни армии, ни пионерлагерей, ни просто лагерей: главные правила социалистического общежития он уже знал и свято соблюдал.

Мы были счастливы и чувствовали себя свободными людьми. Это чувство свободы начало развиваться, как росток, именно в Вене и становилось все более мощным с каждым шагом вперед. Личная свобода была воздухом, которым мы начали дышать здесь.

Воспоминания о выдающемся русском писателе советской эпохи Владимире Дмитриевиче Фоменко.

От редакции: Даже в наши дни выходят в свет книги, авторы которых – люди совести. Обидно, что тиражи таких книг невелики, что ареал их распространения, как правило, ограничивается европейской территорией России, а то и вовсе – одной столицей. Среди таких книг особое место занимает «Личное дело» Александра ­Михайлова. В январском номере «Литмеридиана» мы начинаем публикацию глав этой книги.

«...P.S. 1. Пессимист не стал ходить в столовую, так как сидел за одним столом с капитаном. Еду ему стали носить в палату. 2. На субботу и воскресенье больных отпускали домой. За пессемистом приехали на новом «Мерседесе»...»

«...Но вечером тридцать первого грязная посуда стала чистой. Ёлка поднялась во весь рост, держа широкими игольчатыми лапами гирлянды и шарики, подперев красной звездой потолок и мигая весёлыми разноцветными огоньками. Из кухни в зал потянулись тёплые ароматные дымы, и многочисленные блюда торжественно встали на праздничный стол, украшенный букетом роз и множеством маленьких свечей...»

«...Получив престижный диплом, новоиспечённый лейтенант, покоряющий окружающих приветливым нравом и обаятельной улыбкой, отправился осваивать необъятные просторы Дальневосточного региона. Офицерскую службу начал корреспондентом газеты «Пограничник на Тихом океане». Здесь состоялось его профессиональное становление, здесь он со временем стал редактором окружной газеты, здесь завоевал любовь и признание читателей. Именно в Приморье у него вышла первая книга «В стране Карацупы», которую высоко оценили пограничники. В 1999 году Василий Самотохин был признан лучшим журналистом России, освещающим военно-патриотическую тему...»

В настоящее время в Израиле нередко слышишь, что молодежь оторвана от своих национальных корней, а причиной отрыва является получаемое ею недостаточно религиозное воспитание. Эти взгляды опровергаются историей евреев Литвы, большинство которых в последние двадцать лет перед Катастрофой получили образование и были воспитаны в системе светских ивритских учебных заведений.

Лев Николаевич – сын выдающегося русского поэта Николая Гумилева, расстрелянного чекистами при подавлении эсеровского мятежа в Ярославле, и знаменитой, опальной в сталинскую эпоху, поэтессы Анны Ахматовой. Это был человек с редкой рыжеватой бородкой тюркского типа, худощавый, юркий, картавящий. Таких откровенных махровых антисемитов я мало встречал в своей жизни.