Воспоминания

Перельман, с неизменной теплотой вспоминавший о Глазунове и его консерватории, был одним из тех немногих, кому удалось сохранить – самим собою, своим классом, своим учением – лучшие традиции глазуновского вуза. Сам дух той консерватории, её высочайшие стандарты и исключения из правил, её дисциплина и свобода, её академизм и независимость – всё это было живо, пока оставался в живых Натан Ефимович.

К 1983 году «Диалоги кармелиток» обошли все сцены мира (в Большом театре опера, конечно, идти тогда не могла по идеологическим причинам – показа Французской Революции в её истинном свете). Пожалуй, «Диалоги» производили на зрителей более депрессивное воздействие – на эшафот выходила каждая монахиня – зритель был «свидетелем» – казнь сопровождалась жутким звуком падающей гильотины...

Иная картина «империи» была в спектакле по недописанным рукописям прозы В. Высоцкого, преображенной режиссерским мышлением. Железные столбы потолков и громадный бак с мусором в центре – образ жизни низов, пытающихся и в буднях тюрьмы любить, растить детей, учить и хоронить друзей.

Когда-то "Интурист", соседствующий со знаменитым "Националем", представлял собой символ таинственной и недоступной западной жизни. Мерцающий хрусталь люстр, запах дорогих сигар и французских духов; ковры, бесшумные лифты, валютные бары, роскошно и небрежно одетые иностранцы с лицами, выражающими независимость от советской власти.

На данном этапе можно сделать предположение, что, находясь в состоянии крайнего отчаянья от невозможности пробиться сквозь «ватную стену», как он сам называл чиновничий аппарат, Высоцкий сдается и, как вспоминает Давид Карапетян, пишет «нужные» стихи — с Лениным и красными знаменами — в надежде, что хоть их-то, наконец, опубликуют.

Рукопись с таким динамитным содержанием была обречена при любом ходе событий лечь на ЦКовский стол. Представить то, что от Кожевникова в этом случае что-то зависело, значит не считаться с реалиями того времени. Когда, несколько ранее истории с романом, Кожевников поставил в номер журнала рассказ Гроссмана «Тиргарден» и довел его до набора, цензура выкинула рассказ из номера.

Адриан Митрофанович Топоров (1891-1984), человек удивительной судьбы. Он прожил долгую яркую жизнь. Известен А.М.Топоров в основном как автор книги «Крестьяне о писателях», единственной в своем роде.

Главы из новой биографической книги о Дмитрии Гусарове, более 36 лет стоявшего во главе журнала «Севера».

О Викторе Бокове

Глава из книги "Путешествие по следам родни"

(к 75-летию Саввы Васильевича Ямщикова, великого защитника русской культуры)

(окончание)

"Узоры памяти", воссоздающие реалии, события и характеры далекого прошлого, в традиционной ковчеговской рубрике "Мемуары".