Воспоминания

В австрийской столице имеется театр «Ан дер Вин», то есть «На реке Вене» - ведь город не ограничивается одной лишь рекой, Дунаем. Театр этот открыт в 1801 г., усилиями друга Моцарта, Эмануэля Шиканэдера, который был его первым директором, да к тому же автором либретто моцартовской "Волшебной флейты".

Спасла его украинская женщина Настя и ее муж Ефим. Спрятали, помыли, подлечили, нашли "свидетелей", записали, как племянника, дезертировавшего из Красной Армии (теперь в честь этой Насти - с ней и ее семьей Беня поддерживал отношения всю жизнь - поставлено дерево в Иерусалиме возле Яд ва-Шема в аллее праведников, а Ефим, дожив до перестройки, успел еще и пенсию от Израиля получать).

И вдруг, произошло невероятное. Шарон совершил путч. Он незаконно захватил власть, уйдя из Ликуда и организовав новую партию Кадима. Всё было бы законно, подай он в отставку до следующих выборов в Кнессет. А так это был самый настоящий путч, узурпация власти.

Прабабушка Соня имела безупречный вкус, вещи выписывала из-за границы, в доме был антиквариат и изысканные украшения. Известно, что родители ее были людьми весьма состоятельными, и воспитание ей дали отменное. Бабушка Бузя рассказывала, что не дедушка Шмил, а именно Соня управляла семейным бизнесом, и это при том, что ей, красавице и моднице, приходились быть хозяйкой дома и матерью шестерых детей.

В самый тяжелый период зимы-весны 1942 года старики оказались без поддержки. Продовольственная помощь от нашедшегося зимой 1941-1942 годов дяди Лёвы запоздала и не смогла переломить ситуацию. В апреле 1942 года бабушка умерла.

О поэзии Зинаиды Новлянской

Величавость движения айсберга в том, что он только на одну восьмую возвышается над водой. Эрнест Хемингуэй. Смерть после полудня. К 80-летию со дня рождения.

Памяти поэта Олега Вулфа

Горенштейн и здесь тяготел к парадоксу фабулы, психологии и мысли и говорил, что хоть и не был свидетелем событий трагедии Бабьего яра, но ему необходима присказка: «И я там был».

Шейна пишет, как в начале блокады ее, студентку первого курса, послали на фронт копать окопы. Кругом тянулись бесконечные болота, фашисты находились достаточно далеко, ничто, казалось, не предвещало беды. Однако, вечером, когда Шейна стояла в очереди к походной кухне, к ней подошел незнакомый, пожилой солдат. Сказал на идиш, что знает ее, помнит ребенком. Они, мол, оба из одного местечка...

Этот эпизод произошел на фоне провокации в Кужи и последующего изгнания евреев из прифронтовой черты, о чем автор публикации писал ранее. В черту оседлости и обе столицы хлынул поток изгнанников, так что властям было уже не до забот о Герше Козодое.

Четвертый день рождения был ещё хорошим. Но через месяц и два дни папа умер, не дожив двух дней до своего шестидесятипятилетия. И было уже не до бархата, хотя маме исполнилось только двадцать девять лет.

Шломо потом всю жизнь на своих уроках и концертах рассказывал об этой поездке и неизменно сопровождал рассказ фразой, что советские евреи все святые. "Они в течение семи часов стояли со мной под проливным дождём и пели единственную песню, которую они знали!"

Студенческий городок состоял из девяти кирпичных пятиэтажных корпусов. Первый, единственный оштукатуренный, назывался профессорским, обитали в нём чиновники средней руки (профессора и большие начальники давно обзавелись добротными квартирами в городе), в остальных строениях жили студенты, аспиранты, ассистенты.