Воспоминания

Понары (по-литовски Панеряй) – юго-восточный пригород Вильнюса, в то время примерно в 10 км от города. В лесу близ одноименной железнодорожной станции проводились массовые расстрелы. Здесь нашли свою смерть многие десятки тысяч евреев. Маша Рольникайте выжила в гетто, выжила в рижских лагерях, выжила в Штутхофе. Выжила – и сберегла свои дневниковые записи о пережитом.

В каждой комнате, вмещавшей в среднем восемь студентов, было пианино. Так что там могли заниматься только пианисты или певцы. Все остальные уходили в коридоры. В часы пик трудно было найти кусок стены, не занятый каким-нибудь инструментом. И все играли одновременно.

Робсон совершенно шокировал публику. Он сказал, что гордится тем, что его внуки евреи, так как оба сына женаты на еврейках. Он сказал, что у негритянского и еврейского народов много общего в истории борьбы против рабства и что он всегда будет вместе с еврейским народом!

Вскоре после подавления, или, правильнее сказать, самоликвидации путча, была распущена коммунистическая партия Советского Союза. Многие требовали суда над ней, но из-за огромности – в партии состояло более 14 миллионов человек, – а также генетики происхождения победителей, идея эта, увы, заглохла.

Утром в Братиславе пересадка в венский поезд. По мосту пересекаем границу. В вагон входят то ли военные, то ли жандармы, то ли просто полицейские – неважно. Главное – они вооружены израильскими автоматами «Узи». Это очень успокаивает.

Это было одно из предписаний того, как следует вести себя истинному еврею. Вот оно в свободном пересказе: «Не спрашивайте владельца лавки о цене приглянувшейся вам вещи всуе, если не намерены ее приобрести. Прицениваясь из праздности, вы тем самым напрасно подаете продавцу надежду, что он может свою вещь продать».

О поэте Владилене Кожемякине

Такова была логика советской системы: беспощадная идеологическая критика В.И. Ленина ничего не значила по сравнению с тем, что человек был евреем, невинная оговорка могла привести к репрессиям, хотя, впрочем, даже оговорки вовсе не были обязательны для репрессий.

Огромный по объему сборник под редакцией Б.Л. Альтшулера и В.Е. Фортова представляет обзор удивительных судеб нескольких поколений российских ученых, создавших советское ядерное оружие, восстановивших ядерное равновесие и тем самым предотвративших угрозу самой страшной атомной войны.

Недавно вице-президент РАН академик Г. А. Месяц припомнил байку, будто бы когда президента М. В. Келдыша спросили, сколько в СССР академиков, он ответил: «Один. Завойский. Никто так не умеет поставить эксперимент и лично его вести».

Турчин был именно высоко интеллигентным – владение культурой – необыкновенное, интерес к наукам-искусствам самый живой и любознательный – можно сказать, подростковый, и при всем этом – благородство, абсолютно естественное, и скромность – отнюдь не паче гордости – а просто талантливому уму и сердцу не до глупостей.

Спросили у Маяковского – сколько он пишет хороших стихов, сколько плохих? «Я пишу пять хороших и пять плохих», – ответил поэт. «А Блок?» – «Блок восемь плохих и два хороших, но мне таких никогда не написать». – И виновато улыбнулся.

Какие бы высокие звания и премии ни присуждались И.С. Козловскому, в его отношении к Александру Яковлевичу никогда не было ни тени высокомерия, пренебрежительности и снобизма народного артиста к «вечно заслуженному» артисту РСФСР, а, наоборот, огромное уважение и даже подчёркнутое возвышение его над собой.

Встреча со сказочником Сергеем Седовым