Воспоминания

В отношении Л.И. Мандельштама, Г.С. Ландсберга и Е.К. Завойского была проявлена явная несправедливость со стороны Нобелевского комитета, поскольку открытия этих учёных были сделаны раньше, чем были получены практически аналогичные результаты зарубежными физиками, однако премированы были последние. Конечно, нам могут возразить, указав на то, что в период 1946—53 гг. из-за холодной войны из СССР не было прислано ни одного представления на Нобелевскую премию.

Разобравшись в среде русской эмиграции, Давид Давидович понял, что это в основном крайне антисоветски настроенная публика. В то же время сам он всю жизнь старался с советской властью дружить, надеясь — безуспешно — на официальное признание своих заслуг на родине. И его «левые» взгляды совпадали со взглядами большой части еврейских эмигрантов.

Очевидно, Бухарин имел в виду книгу Джеймса Мэзона «Социальные шахматы», в предисловии к которой можно найти некоторые соображения гуманитарного характера. По словам гроссмейстера Сосонко, Пётр Романовский называл забытого ныне Мэзона сильнейшим шахматистом всех времен, но с педагогической оговоркой: «Если он [Мэзон] бывал трезв, разумеется, а это случалось нечасто…»

Однако остается непонятным, как же Лысенко без серьезных научных работ из младших агрономов превратился в академика трех академий — в 1934 году был избран тайным голосованием академиком Украинской АН, был назначен решением Советского правительства в 1935 году академиком Всесоюзной Академии сельскохозяйственных наук имени Ленина (ВАСХНИЛ) и был избран академиком АН СССР в 1939 году? В двух академиях его избирали тайным голосованием.

Девочка была наделена невероятным талантом общения. Владея всего лишь одним единственным звуком “А”, который каждый раз был окрашен по-разному, то озорной и веселый, то грустный и безнадёжный, она легко и просто входила в контакт.

Конечный вывод своего исследования Милгрэм определяет словами, оставляющими слишком мало надежды: «В том, как устроен человек, есть роковая ошибка природы». Из-за этой ошибки наш вид «в перспективе имеет самые скромные шансы на выживание».

Летние кэмпы — это не совсем летние лагеря или совсем не летние лагеря, которые мы помним по нашему пионерскому детству. Скорее, это — краткосрочные летние школы, которые по своему выбору и в силу возможностей их родителей посещают летом школьники в течение недели-двух.

Вознесенский предстал предо мною в лучах мировой своей славы. Моложавый, тридцатилетний, оживлённый, весь на подъёме, на взлёте, в рывке, вперёд, и дальше, ещё вперёд, в движении, круговом, пружинистом, постоянном, привычном, вокруг оси невидимой, чтобы вырваться из круга, взлететь, воспарить над миром, и вновь приземлиться, и вновь устремиться ввысь, к вершинам новым, томящим возможностью покорения…

В 90-е годы Б. очень переживал по поводу произошедших общественно-политических изменений в стране, определенной деградации российской науки, всеобщего обнищания. Так или иначе, это глубокое чувство привело к написанию ряда интересных, но, может быть, спорных текстов по общественно-политической и религиозно-философской тематике (название одного из них — «Квантовая физика как новый взгляд на вечные загадки бытия»).

Было очевидно, что Натэла, дама взрывная и чрезвычайно активная и решительная, быстро начнет действовать, и даже было очевидно, в каком именно направлении она будет действовать, ведь у Котика было одно по-настоящему уязвимое место — грандиозная , уникальная, великая его библиотека.

Мне всегда казалось забавным, что в массовом сознании многочисленные крылатые фразы из романов Ильфа и Петрова воспринимаются одинаково (как бы на равных правах), неважно, исходят они от автора-рассказчика или от Остапа Бендера.

Признаю, однако, с горечью и грустью, что использование читалки нарушает интимные связи человека с литературой, поскольку книга — это нечто существенно большее, чем просто текст или даже иллюстрированный текст. Взятый с полки томик пробуждает целую вереницу контекстных, так сказать, воспоминаний.

Уже само название «лагерь смерти» есть заклинание, произносить которое опасно. Даже в своем кругу мы говорим «второй лагерь» или «там, на той стороне». И все-таки мало-помалу, как вода крошечными каплями просачивается через сколь угодно прочную плотину, к нам, в «первый лагерь», проникали отдельные сведения, и со временем я узнавал все больше.

Поколение детей, к которому принадлежала мама, вырастало в атмосфере тревоги и ужаса, они переживали, реальный, а не воображаемый (как бывает иногда в детстве) страх за свою жизнь и за жизнь близких, но все же они были детьми, и эти взрослые переживания мирно уживались с совершенно детскими страданиями и радостями.

Рецепт, предлагаемый Броудом, а именно: слияние культур с дальнейшим поглощением их единственной культурой — русской, стал постоянным приёмом в политике ассимиляции, проводимой сначала Империей, а после — Советским Союзом.