Публицистика

«Вот так, смешивая правду (отпор либералам-русофобам) с ложью (отмыванием богоборческого режима от народной крови), Вы дискредитируете в глазах оппонентов (не только либералов) и свою правду. Потому что либералы-русофобы, как правило, одновременно являются и антисоветчиками, весьма чуткими к совпатриотической лжи (и в этом тоже имеется их частичная правда при всей их русофобской лжи). Полемизировать с ними нужно в ином ключе…»

«Обращаюсь к моим товарищам по партии со вторым письмом. Адресуюсь к съезду, к политбюро и центральному комитету. Предлагаю вниманию съезда следующее: необходимо рассмотреть архиважный вопрос о захоронении пребывающего в мавзолее моего забальзамированного тела, которое уже публично, в разных буржуазно-либеральных газетёнках, называют трупом. Я смертельно изнурён любопытными посетителями и праздношатающимися зеваками. Мне надоели постоянные манипуляции с моим телом ради его сохранности. Подарите мне покой: оставьте меня в покое! Вам самим понравилось бы переворачиваться в гробу каждый раз, когда в Кремле звонят колокола?..»

Вступительная статья о Шестом Международном фестивале русской литературы «Пушкинская горка»

С одной стороны, история Арона Кандина частный случай, с другой — разрешение Кандиным уехать из эмирата — ещё одно подтверждение некоторой либерализации отношения к евреям в Бухаре, которая тогда начала проявляться. Как и многие другие богатые бухарские евреи, Кандины построили дом в Иерусалиме, но как очень немногие остались и пережили там Первую мировую войну.

Обо всём этом и написана книга — как в Петербурге возникла семья, как сплелись с культурой города три её поколения, как родился мальчик, любивший город и скрипку, и как семье пришлось уехать в Германию. Мальчик стал математиком и создал теорию множеств, новую основу математической науки.

В Старом городе, в сохранившейся со времен португальского владычества резиденции губернатора, Хавкин за три месяца изготовил противочумную вакцину и 10 января 1897 года испытал ее на себе. Испытал тайно. Этот день стал днем рождения Индийского национального института имени «махатмы Хавкина». Работал он по 12–14 часов в сутки. Один из его помощников заболел нервным расстройством. Двое ушли, не выдержав испытания трудом и страхом.

Идеи космополитизма — идеи широкого международного общения и мирового правопорядка в изложении советской пропаганды превратились в орудие экспансии капитализма и американского империализма, прямо угрожающего самому существованию советского государства. Это особенно остро проявилось в кампании по насаждению «идейности» в литературе и искусстве, которую инициировали известные идеологические постановления ЦК ВКП(б).

Вокруг поездки Константина Симонова в Италию в октябре 1944 года, вернее о её якобы «спонтанности и самостоятельности», существует миф, который тиражируется уже много лет. Частично к этому руку приложил и сам Константин Михайлович в своих дневниках. Хотя, надо отдать ему должное, — он расставил намёки в тексте дневников, предшествующем описанию его итальянской «самоволки».

При тогдашних настроениях “давивший” все соседние здания своей старинной стильной архитектурой еврейский храм, неожиданно для себя очутившись в центре узкого пространства, образовавшегося между католическим Успенским костелом, с одной стороны, и вновь сооруженным униатским собором, с другой, не мог, конечно, не почувствовать некоторой тревоги за свою судьбу.

Легенда рода Борджиа живет и по сей день, пять с хвостиком веков спустя, и не проявляет никаких признаков того, что когда-нибудь все-таки надоест публике… Она началась с внезапного бегства с супружеской постели «счастливого новобрачного» Джованни Сфорца. B конце лета 1493-го его что-то сильно испугало.

После визита к врачу Маяковский провожал уже не Эльзу, а Татьяну. Отвез ее домой на такси, укутал ей по дороге ноги своим пальто, а возле дома признался в любви. Они встретились на следующий день. Когда-то, в поэме «Облако в штанах», Владимир Маяковский писал: «… иду красивый, двадцатидвухлетний». Сейчас ему было тридцать пять, а красивой, двадцатидвухлетней, была Татьяна.

...нарочитая антисентиментальность. Впрочем, о последнем свойстве характера он абсолютно недвусмысленно пишет в собственных произведениях. Да, это так. И в то же время - в смелости ему, безусловно, не откажешь. Однако, это была... продуманная, что ли, смелость. Продуманная смелость и придуманная, ”показная” жестокость. Именно для обозначения “жестокости”, столь необходимой для большого политика, он сочинил миф о непосредственном участии в расстреле плененных (кажется, хорватских) cолдат во время своей “битвы за Сербию”.

В финале добавим немного романтики, как же без нее, коль речь заходит о дамах, тем более красивых. Пишут, что Ребекка Гратц стала прообразом Ребекки в романе Вальтера Скотта «Айвенго», красавицы-дочери еврейского купца Исаака из Йорка. Роман вышел в 1819 г. и пользовался феноменальным успехом — первый тираж в 10 тыс. экземпляров разошелся в две недели!

Взятки были делом настолько обычным, что без них не решались уже и самые обычные дела, пусть и вполне праведные. Примерно такая же картина складывалась и с добронравием. Рим был буквально набит борделями, проституция составляла чуть ли не главную статью городских доходов.

Празднество длилось с утра и до шести вечера, вино лилось рекой, играла музыка, вокруг было сколько угодно беседок и гротов для уединения влюбленных пар — и иногда и групп числом поболее, и все происходящее очень и очень напоминало оргию, где в роли куртизанок выступали жены и дочери первых граждан города Сьена.