Публицистика

Исследователь Мария Белкина утверждала, что Цветаева всю сознательную жизнь мечтала о письменном столе. Не было своего письменного стола и у Мандельштама. Зачастую его произведения записывала жена, которой принадлежат такие характеристики времени, как «право на стол» и «лицо, сидящее за столом».

Как выяснилось при ознакомлении с документами архива, первый носитель фамилии Сапожник появился в местечке Янушполь не позднее 1811 г., там же родились, очень бедно жили и умирали многие представители семей Сапожник всех последующих поколений на протяжении более 100 лет.

Шахта Хоумстейк в свое время была самой глубокой и самой крупной шахтой по добыче золота в Северной Америке. Наибольшей глубины разработки, 8000 футов, она достигла в 1970-х годах. Здесь температура пород была равна 133°F (56°C). Потребовались большие затраты на создание эффективной системы кондиционирования воздуха.

В начале 1931 года, вскоре после появления знаменитого стихотворения «Я вернулся в свой город, знакомый до слез…», Мандельштам записал: «В январе мне стукнуло 40 лет. Я вступил в возраст ребра и беса. Постоянные поиски пристанища и неудовлетворенный голод мысли».

Ответил ему (Элияhу): «у Сатана в Йом hа-киппурим нет разрешения “обвинять” (ле-астоней). Из чего (мы это учим)? Объяснил Рами бар Хама: hа-сатан (השטן) по гиматрии — это три сотни и шестьдесят и четыре. (В течение) трёх сотен и шестидесяти и четырёх дней у него есть разрешение “обвинять”, (но) в Йом hа-киппурим нет у него разрешения “обвинять”!»

С началом кампании по борьбе с космополитизмом евреев начали вытеснять из милиции, госбезопасности, учреждений судебной системы. Для еврейской молодежи были установлены негласные жесткие квоты при приеме в Минский юридический институт и школы. Значительное количество специалистов-евреев в эти годы вынуждено было перейти из прокуратуры в адвокатуру, стать юрисконсультами, нотариусами и арбитрами.

Польский еврей, проживший большую часть жизни в Нидерландах — кем сам Тушински ощущал себя? Очевидцы утверждали, что он всегда оставался поляком. Сам Абрагам неоднократно называл себя голландским патриотом и выражал любовь и преданность к своей второй родине. При этом он не забывал и о своих корнях. В 1918 году стал членом еврейской общины в Роттердаме и прихожанином Ашкеназской синагоги.

И что вчера казалось важным / — ненужный лист черновика...

Я — шахматный солдат. / Любой маневр мой взвешен...

Да, негоже менять знамёна, менять веру, под которыми родился.

Теплым петербургским летом 1738 года на фасадах домов и фонарных столбах города было приметно объявление: “Сего июля 15 дня, то есть в субботу, по указу Ея Императорского Величества имеет быть учинена над некоторым противу истинного Христианского закона преступником и превратителем, экзекуция на Адмиралтейском острову, близ нового гостиного двора. Того ради публикуется сим, чтоб всякого чина люди, для смотрения той экзекуции сходились к тому месту означенного числа по утру с 8 часа”.

В шестидесятые и в начале семидесятых шуховский "Простор" был известен всей стране. На его страницах впервые были опубликованы стихи полузапрещённых А. Ахматовой, М. Цветаевой, О. Мандельштама, неизвестные произведения А. Платонова и Б. Пастернака. Вот что пишет в связи с этим Ю. Герт в своей книге "Семейный архив": "В те годы, при Шухове, "Простор" был для нас чем-то вроде "островка свободы" - среди океана всяческой грязи и пакости..."

Северо-восточная — палата хранения дров, где увечные священники (не годные к другим видам служения) искали червей в дровах, ибо червивое бревно не годится для жертвенника. Северо-западная — палата прокаженных. А про юго-западную рабби Элиэзер бен Яаков сказал: “Не помню, для чего она использовалась”.

Ряд выступлений отличался особыми кровожадностью и садизмом. В Минске мастер-контролер мотовелозавода Гавриил О. требовал «резать их на куски». На заводе металлоконструкций электросварщик Петр З. предлагал запереть евреев в железную клетку, «как обезьян», морить голодом и издеваться до тех пор, пока они будут живы.

Не могу умолчать об известном в семье событии военного времени в жизни Иосифа Моисеевича Гиля. Ему пришлось лицом к лицу столкнуться с проявлением звериного антисемитизма. Услышав от своего однополчанина поток брани с оскорбительным словом «жид», Иосиф не выдержал и залепил крутую пощечину обидчику. За этот поступок его перевели в штрафной батальон, а потом еще исключили из партии.