Философия

Одно из самых точных и лапидарных определений понятия «ценности» звучит так «это такие модели поведения, которые повсеместно практикуются и повсеместно декларируются». Если один из этих двух компонентов отсутствует, то это уже не ценность. И во времена Ф. Достоевского широко практиковалась супружеская неверность, и уж точно, не все пленные солдаты умирали под пыткой «славя и хваля Христа». Но мало кому (про «бесов» я сейчас не говорю) приходило в голову публично и последовательно декларировать измену и предательство как норму поведения. Сегодня это происходит на каждом шагу. Мы живём во времена победившей смердяковщины

Как можно познать мир? Этой проблемой занимается главный раздел философии – теория познания, или эпистемология. Многие, а может быть большинство людей, не видят в проблеме научного познания какой-либо сложности. Они полагают, что можно вывести науку, научные теории и законы природы из опытов, наблюдений и открытий. Иными словами мы познаем мир с помощью пяти наших чувств. Опытных данных и логических выводов (рационального мышления) достаточно для того, чтобы сформулировать законы природы. Такой подход – от частного к общему – называется индукцией. Противоположный процесс, когда из общего выводят частные следствия, называется дедукцией. В основе индукции лежит принцип, утверждающий, что можно вывести общее (научные теории, законы природы) – из частного, т.е. из результатов опытов, из данных экспериментов и наблюдений.

Убеждения атеистов тоже различны как их отпечатки пальцев. Спектор этих убеждений широк: от крутых безбожников, эдаких воинствующих борцов с поповщиной до агностиков, которые не верят в сотворение мира Богом, но не имеют доказательств его отсутствия (Дарвин, Кант, Рассел, Эйнштейн), и даже до взглядов деистов, признающих существование Бога, как первичного творца, но отрицающих религию и божественность священных писаний и считающих, что Бог после сотворения не вмешивается в развитие природы и общества (Вольтер, Джефферсон, Ломоносов, Ньютон, Радищев, Русо, Бенджамин Франклин).

Многие сегодня чувствуют потребность в таком Новом Интегративном Сознании и, так или иначе, ощущают его «дуновения». Некоторое время назад мне довелось познакомиться с несколькими людьми, которые подошли вплотную к порогу Интегративного Сознания, отталкиваясь от совершенно различных когнитивно-ценностных моделей: и от антропософии Штейнера, и от «Розы Мира» Даниила Андреева, и от духовно-кармического толстовства И. Б. Мардова. При всём видимом различии наших подходов, у нас, по крайней мере, есть некий общий понятийно-ценностный язык, на котором мы в состоянии общаться. И вот именно сам этот понятийный язык, а не только то, что мы на нём пытаемся выразить, и следует считать ростком Нового Интегративного Сознания.

Читатель этого перевода имеет возможность получить русскую версию книги «из первых рук», т.е. непосредственно с иврита. Перевод снабжен тремя видами комментариев: первый (с буквенной отсылкой) преследует цель познакомить читателя с важнейшими реалиями (историческими, природными и т.п.), с версиями прочтения на языке оригинала; второй (с цифровой отсылкой) посвящен исключительно вопросам перевода на русский язык, здесь иногда приводятся и варианты перевода; третий комментарий — литургический (в соответствии с законами и обычаями земли Израиля). Комментарии опираются на традиционные толкования и современные научные исследования. Прямая речь Всевышнего приводится без кавычек. Буквой ѓ передается отсутствующая в русском языке буква ה, звучание которой схоже с украинским "г".

Благодаря ощущению прошлого, он лучше многих других видел ростки будущего, едва различимые в настоящем. Свое отношение к науке он выразил прекрасными словами о том, что ее здание никогда не строится на пустом месте и никогда не достраивается до конца. Новая эпоха склонна порой считать предрассудком то, что накоплено предыдущими. Но не бывает чистых предрассудков, как не бывает окончательных истин в последней инстанции. Нельзя удержаться от пересказа одного из примеров Любищева. В свое время отрицательное отношение к астрологии помешало Галилею построить правильную теорию приливов, поскольку он не мог допустить влияния луны на земные события. Такую теорию построил Кеплер, серьезно относившийся к астрологическим концепциям. Значит ли это, что астрология права? Нет, разумеется, не значит. Это значит только, что отвергая астрологические предрассудки, связанные с предсказанием судьбы (это полагала суеверием христианская церковь и сурово относилась к деятельности астрологов), нельзя отвергать мысль о влиянии небесных тел на земные процессы. (12-13).

И в итоге пришел к простому, но назидательному выводу, что хороший человек всегда проживет хорошую жизнь, а плохой — плохую. Хоть короткую, хоть долгую. Так сказал один известный раввин. И ничего тут не поделать, как ни крути.

И прежде всего, книга Иова. Она развивается по следующему сценарию. Сатана, являющийся в иудаизме не злой силой, но только «представителем обвинения», бросает вызов вере Бога в человека. «Покажи мне хоть одного человека, который является истинно праведником», – говорит сатана. «Иов», – отвечает Бог. «Иов праведен, – замечает сатана, – потому что Ты никогда не испытывал его. У него есть все, что он хочет: счастливый брак, дети, богатство. Легко ему верить, ибо у него не оснований не верить. Но отними у него добрую удачу и увидишь, как он потеряет веру».

Глава 6 1. Тогда сказал Шломо: «Господь сказал, что обитать Он будет во мгле. 2. А я построил обитель Тебе, место вечного пребывания Твоего». 3. Повернул царь лицо, всю общину Израиля благословил, и стояла вся община Израиля. 4. Сказал: «Благословен Господь Бог Израиля, Своими устами говоривший Давиду, отцу моему, и Своими руками исполнил, сказав.

Некоторым людям для сохранения душевного здоровья совершенно необходима хорошо выстроенная система убеждений, определяющая важнейшие жизненные ценности. В «Исповеди» Льва Толстого с замечательной полнотой исследован кризис, вызванный сознанием бессмысленности человеческой жизни и ужасом перед пропастью, к которой она неумолимо движется. Мучительное состояние страха смерти сопровождалось у него навязчивыми мыслями о самоубийстве. Главная трудность состояла в согласовании религиозного чувства с критическими требованиями разума. «И чем больше я молился, тем очевиднее мне было, что он не слышит меня и что нет никого такого, к которому бы можно было обращаться». После трехлетних страданий и непрерывных интеллектуальных усилий, пришло, наконец, озарение: «Так чего же я ищу еще? – вскрикнул во мне голос. – Так вот он. Он – то, без чего нельзя жить. Знать бога и жить – одно и то же. Бог есть жизнь. И сильнее чем когда-нибудь все осветилось во мне и вокруг меня, и свет этот уже не покидал меня. И я спасся от самоубийства». [2]

Одной из главных задач исторических мыслителей – древнееврейского и древнерусского авторов – было обоснование возникновения и существования царской власти, ее сакральности и законности («кого избрал Господь» и «кто стал княжить»). Оба писателя творили в молодой стране, гордой своими достижениями, помнящей о тяжёлом пути, который пришлось пройти за последний век или два и ещё – помнящей, хотя и смутно, о времени догосударственном, доцивилизованном. И вопрос о том, как стоит оценивать недавнее прошлое, русский монах и израильский священник решали одинаково – в пользу того, что позже назовут историческим прогрессом.

Итак, общеизвестный парадокс Красной Коровы состоит в том, что её пепел, будучи сильнейшим средством очищения всего осквернённого, сам оскверняет каждого, кто на той или иной стадии сжигания и последующей обработки к этому пеплу прикасается. Наши мудрецы не только отследили сам парадокс, но и предложили некий общий принцип его разрешения. Правда, сам этот принцип изложен в неявной, парадоксальной форме.

Бог Якова любил, любил и Яков Бога. Но в ночь одну они боролись, как мужи. Их силы неравны и розны две души, Хоть Яков был слабей, а все ж не звал подмогу.