Проза

Я понимаю так, что разные вещи - геройство изнутри и геройство снаружи, геройство по внутреннему напряжению и геройство по результату. Первый вид геройства лучше всего запоминаешь ты сам, второй - другие, кого это геройство коснулось. В твоей биографии бывали оба вида геройства.

У Бонча была не гладкая биография. Его отец, известный коммунист и литератор Леопольд Авербах, был председатель Пролеткульта и занимал крупные партийные должности. К 1951году он уже был давно расстрелян, а Виктор Авербах сменил фамилию на Бонч-Бруевич, поскольку его мать была дочерью Бонч-Бруевича – управляющего делами Ленина. Бонч жил в Москве в доме на ул. Семашко с мемориальной доской в память его деда Бонч-Бруевича. Однако при Сталине было неясно, что хуже: быть сыном врага народа Авербаха или внуком соратника Ленина Бонч-Бруевича.

Звучит призыв старшего пионервожатого: «Пионеры, в борьбе за дело Ленина-Сталина будьте готовы!». Все поднимают руки в салюте. Звучит стройный ответ всего пионерского каре: «Всегда готовы!». Объявляется распорядок дня, назначают дежурных. Целый день у флага стоит дежурный с автоматом, на голове зелённая каска из папье-маше. После поднятия флага – завтрак. Затем нас собирали по отрядам и объясняли, что такое «дело Ленина-Сталина» и почему надо бороться за это дело. Много раз объясняли: «Надо хорошо учиться, чтобы стать достойным гражданином своей родины, выявлять врагов, т. е. тех, кто против Советской власти, кто ведёт дома пораженческие разговоры». Приводили в пример Павлика Морозова, который донёс на своего отца. Иногда с нами вели индивидуальные беседы, выявляли врагов.

Под сомнение были поставлены два главных, стратегических, направлений этой политики, ради которых большевики даже поступились на время рядом своих принципов. Первый: удалось ли, хотя бы частично, решить проблему благоустройства еврейского населения? И второй: готовы ли заокеанские спонсоры проекта под общим названием «Агро-Джойнт» и дальше вкладывать деньги в затею, которую уже изначально успели сами же назвать «большевистским блефом»?

Европа угнетала своих евреев изысканнее, нежели ее восточная имперская соседка. Два века тому назад властители стран хотели видеть своих ветхозаветных подданных равными среди равных. Так, по крайней мере, казалось самим властителям. И так же казалось многим иудеям из просвещенной касты. Они узрели рассвет новой истории, и слагали гимны во славу правителей и их начинаний, подставляли плечо, пером и словом увлекали жестоковыйных единоверцев. Имя им было “просвещенцы”, ибо они полагали благо народа в потеснении талмудической мудрости новым знанием.

Из университета меня действительно исключили – «за поведение, недостойное советского студента». Я попросила справку о том, что шесть лет училась в университете, и за что меня исключили. Мне ответили: «Мы для Израиля справок не даем». Что-то возражать и объяснять не имело смысла. Мой дипломный отпуск прервался, и в ожидании ответа из ОВИРа я вернулась на работу.

Больше всех он ненавидел евреев, но они оказались полезными. Многие годы он их терпел, но ждал, что наступит и их черёд. Самым ненавистным был самый талантливый – Михоэлс. На минуту ему померещилось, что великий артист талантливее и популярнее его самого. Два мудрых Давида не могли существовать в принадлежащей ему стране – поэтому он дал приказ уничтожить Михоэлса, а после пышных похорон задушить Еврейский Антифашистский Комитет и уничтожить еврейский театр.

В тот период США переживали самый большой в их истории экономический кризис, в стране было восемь миллионов безработных. Для многих, включая моих родителей, кризис подтверждал слова Маркса о гибели капитализма и, таким образом, стал едва ли не основной причиной их решения уехать в Советский Союз.

И объяснять мы ничего никому не обязаны.

Буквы божественного языка есть элементы Творения, элементы глубочайшей духовной реальности. Переставляя буквы, мы совершаем важные сущностные перемены и некоторым образом уподобляемся Создателю, ибо в определенном смысле пересоздаем законы, сдвигаем целые системы объективных значений.

Первое и самое главное – достать надежный заработок на 50-60 рублей в месяц, тогда можно было бы выписать семью. Второе – уладить учебные дела, сдать недостающие экзамены и утвердиться на 2-м курсе. А третье – дела сионизма.

«...Он подождал вечером, когда родители уснут, разделся до майки и трусов и открыл окно. И стоял на сквозняке. Так долго, что сквозняк и они почувствовали. Первой что-то заподозрила мама и пришла в комнату сына, позвала отца. Мальчику стало плохо...»

«...Когда за десять минут до моей станции меня растолкала проводница, мои попутчики спали мёртвым сном. Мысленно пожелав им счастливого пути, я вышел в тамбур и спустился на подножку вагона, ожидая, когда машинист сбавит ход, как он обещал, «до скорости быстро идущего человека». Железнодорожная станция плавно приближалась, вызывая в душе волнение...»

«...Несколько следующих лет Ольга не забывала о трех запретных буквах. Странным образом удалось посетить ей много стран, и искала она три запрета и в китайских иероглифах, и в арабских вензелях, и в латинице, и в кириллице и даже в древних чертах и резах. Присматривалась к мелькавшим повсюду инициалам сильных мира сего, к названиям корпораций и мелких лавочек, партий и стран, к географическим названиям, научным наименованиям, перечитала огромное количество произведений классиков, пытаясь найти хоть что-либо у кого-либо про три запретные буквы...»

Главы из повести «Банда Одноглазых»