Рассказ

Вопрос, насколько сильно ваше притяжение. Кто вы для неё и она для вас – не спрашиваю, хочу только знать, насколько далеко вы готовы пойти, чтобы её вернуть. Если да, то мы можем кое-что попробовать. Видите ли, любая наука, а медицина тем более, доходит до черты, за которой подразумевается нечто, что объяснить невозможно.

Бывало, что Сергей опаздывал на самолёт, наверно, срабатывал эффект «и пусть весь мир подождёт», но к прибытию этого рейса он не хотел бы опоздать ни за что на свете. Он попросил счёт, залпом опрокинул в рот остатки посредственного кофе, небрежным жестом положил на стойку купюру и зашагал к лестнице на второй этаж.

Камю отчётливо понимал, что его труд о Сизифе выразил традицию, присущую ранним древнегреческим философам, писавшим свои сочинения под одним и тем же названием «О природе». Один из самых загадочных философов того времени, Гераклит, бесстрастно утверждал: «Природа любит скрываться». Да, она действительно не желает предстать нагой перед человеком – в силу своей стыдливости или нелюбви к нему.

Рубрика «ЛитМузей», приуроченная к 140-летию со дня рождения Владимира Жаботинского

Несмотря на смертельную опасность, за счет искусного маневрирования экипажу уже поврежденного танка ближе к рассвету удалось вывести боевую машину в укрытие. Воспользовавшись паникой и ослабевшим звеном в обороне врага, залегшие стрелки-красноармейцы и танкисты Отдельной танковой бригады мощным броском овладели опорным пунктом врага, а затем и всем пригородным поселком.

Ну а теперь, когда наступили «дни короны», все в корне изменилось. Из самостоятельного и независимого во всех отношениях человека, разъезжающего на машине, посещающего лекции и помогающего детям и внукам, я как, впрочем, все в моем возрасте, попала от них в полную зависимость.

Меир Профис вернулся из санатория в пятьдесят шестом. Он провел там целых семь лет и прошел весь курс лечения, предписанного ему для того, чтобы он избавился от своих вредных фантазий о полетах в небо, разрешенных только пернатым, но запрещенных простому советскому слесарю. Земные ангелы вышибли эти бредни у него из головы, обескрылили его горб и выпустили узника на свободу.

А до третьего рейса дело не дошло. Арестовали Фиму в его сарайчике, в самый разгар производственного процесса. Целый взвод милиции на такое дело отрядили. Не шуточное ж событие — не каждый день в Славуте террористов ловят.

Дома Павел достал Пастернака, том из Большой серии «Библиотеки поэта», подаренный ему тётушками на день рождения, открыл книгу — и о, чудо: он вдруг стал понимать каждое слово, каждый ход поэта, каждое движение души. Пастернак стал для него воистину открытой книгой, стихи запоминались наизусть с первого раза.

Взглянув на них, Алипий вновь обратился к келейнику: — А теперь, отец Корнилий, неси топор, головы рубить будем! Посланцы Хрущёва испугались. Они представляли власть, но она была где-то далеко, в Москве, а тут — фанатик-настоятель и преданные ему монахи.

А народа нет. Есть или кулябы, или халявщики, ждущие кормёжки, или воры. Нередко это одни и те же биологические существа: в белом венчике из роз впереди единоросс… Если бы нынешние ширинские-шихматовы и клейнмихели не были столь ажитационно жадны, они бы организовали второй «философский пароход».

У подруги было две страсти, мужчины и курицы. И в то время как первые, с возрастом, разочаровали, вторые, наоборот, очаровали окончательно. Разведение породистых кур требует, как известно, особой секретности. Потому, захватив последнего мужа с собой, так как избавиться от него не представлялось уже возможным по состоянию его здоровья, подруга укатила в самый дальний и неисследованный уголок необъятной Ленинградской области.

...Когда же, наконец, у Николая II и императрицы Александры Фёдоровны родился в 1904 году сын Алексей, великий князь Михаил к своему удовольствию утратил права наследника престола. Есть воспоминание: когда Михаил узнал о рождении наследника, цесаревича Алексея, он радостно закричал своему адъютанту: «Шереметев! Шампанского! Я больше не наследник! Шампанского сюда!»

Ходил по станицам слух, что пришла из нагайских степей на Дон ещё одна банда. Мало своих. Банда была не сильная, но жестокая. Шальные и отчаянные недобитки, рубили с плеча, не только коммунистов и комсомольцев, а всех кто на глаза попадался. Уйти живыми в Турцию надежду они потеряли, потому как твёрдой ногой встала Советская власть на Кавказе. Вот и зверствовали напоследок.

— Слышь, братцы, если подсчитать, сколько снарядов и пуль выпустили на заводах, и если бы каждая из них попала бы в фашиста, думаю, давно бы война закончилась. Факт! Всех бы перебили. Вот почему не придумают такие пули, чтобы, к примеру, стрельни в любую сторону, а она все равно попадет во врага? Мы бы всех врагов перебили...