НАПРЯЧЬСЯ ПОМЫСЛОМ И НЕРВОМ...
ПОДМОСКОВЬЕ
Всё Подмосковье залито дождём.
Какое лето, если мокнет небо?
До перелётных птиц, пожалуй, подождём,
И в осень удалимся слепо.
Но вдруг и там не очень повезёт?
Мороз ударит, снегом запорошит.
И будешь думать: вот несносный год!
А жизнь? И жизнь не в жизнь. Так что же, что же?
Куда податься, коли путь один?
И завтра – завтра, хоть всегда сегодня,
Когда проснулся и махнул средь мин
По бездорожью, будучи свободным.
Как не петляй, но к лету добредёшь,
Пройдя тоску, депрессию и шашни.
Но если дождь, там снова хлынет дождь?
Не лучше ли вернуться в день вчерашний?
Хотя бы потому, что там задор и понт,
С любым готов был драться динозавром.
Но ведь мечтал взглянуть за горизонт.
Так что же, не податься ль снова в завтра?
ИЕРУСАЛИМ
Напрячься помыслом и нервом,
клюкой нащупать зорный след,
и прозревать, как в жизни первой,
когда сквозь чудо видел свет,
когда у звёздного полога
не безъязык был и не слеп,
когда младенчески – пророком
вклинялся в помыслы судеб.
Уйти? Остаться? Возвратиться
под наказанье и указ?
И осознать себя в темнице
разнопохожих лиц и глаз?
Но знать срока земли и неба…
И не сказать. Кому и где?
Без осознанья чуда немо
реченье для земных людей.
Гордиев узел, путь запутан,
доколи чудо – не резон.
Серьезный век не верит в чудо.
Больной на фокусах взращён!
ПИТЕР
И всё-то, всё-то – ничего.
Зима, снежинки.
Нева, покрытая ледком,
как бы в простынке.
Изба, разбойное крыльцо –
ногам подсечка.
Заиндевелое винцо,
шальная печка.
И всё-то, всё-то – в полусверк
ушедшей ночи.
Летит сквозь жизнь, летит сквозь век,
ворчит, пророчит:
«Река вдруг вскроется, пойдёт
в скелетном гуде.
И лишь того не кинет в пот,
кто жив не будет».
И всё-то, всё-то – трынь-трава.
Больной – в порядке.
Играет с веком жизнь-вдова,
играет в прятки.
РИГА
В Старой Риге, возле синагоги,
наплывает детских мыслей дым.
Здесь сбивал я о булыжник ноги –
босиком бежал в Иерусалим.
Не сбежать до времени из детства,
приведут дороги в новый дым.
Замкнут детством? Никуда не деться,
и теперь, как встарь, – в Иерусалим.
И ТАМ, И ЗДЕСЬ
И там, и здесь,
в пространстве немоты,
где метрономы
тормознули время,
ни воздуха,
ни хлеба, ни воды,
а люди безъязыки,
эхо немо.
Не оглянуться,
Не шагнуть вперёд,
Не раздвоиться,
Не родиться снова.
Да кто же я?
Представьте, я народ.
И что мне зрелища,
когда в начале – слово?
