Роберт Зверев
Из легенд о Роберте-Дьяволе.
1
Мальчишка Зверев, Роберт,
в соседнем доме жил.
Все делал он, как робот –
ходил, и ел, и пил.
Сидел со мной за партой,
не слыша ничего,
но не были запаркой
задачки для него.
Как выяснилось вскоре,
имел одну он страсть –
над малышами в школе
поиздеваться всласть.
Порой, ограбив крошку,
в экстазе убегал.
А голубя и кошку
спокойно убивал.
Когда его за это
назвал я палачом –
решил он для ответа,
что хочет стать врачом.
Действительно, пытался
попасть в мединститут,
покуда я метался,
учась то там, то тут.
Он дважды был отчислен,
пошел работать в морг.
Но не служить Отчизне
по возрасту не мог,
и в девяносто пятом
пропал надолго с глаз –
отправился солдатом
на Северный Кавказ.
2
Под храмом на Волхонке
устроен зал большой –
там продают иконки,
поет Анита Цой.
Не из духовной жажды
я вдруг туда пришел,
а просто был однажды
на вечер приглашен.
Стишок я старый штопал,
гремел казачий хор,
когда в меня, как штопор,
вонзился чей-то взор.
Хоть непривычен глазу
и люден темный зал,
но Роберта я сразу,
конечно же, признал.
…А через час в кафешке
сидели за столом,
под пиво и орешки
трындели о былом.
Уже немного пьяным
я рассмотрел его:
во взгляде оловянном
все то же – ничего.
По-прежнему, как робот,
жевал и говорил.
Теперь, однако, Роберт
мне стал внезапно мил.
Во всем ему поверив,
я вспоминал не раз,
то, в чем признался Зверев.
И вот его рассказ:
3
«Я с детства был уродом –
таким родила мать.
Крепчало год за годом
желанье – убивать.
Вчера еще хватало
зверей и птиц вполне,
теперь казалось мало –
росло и голодало
чудовище во мне.
Работать начал в морге,
но быстро охладел.
Мне нужно крови море,
живых потребно тел!
И вот я, как на ужин,
подался на войну.
Был ранен и контужен,
и год провел в плену.
Вернулся в меру сытым,
пытался завязать,
стал жить с женой и сыном.
Догадывалась мать
в какой такой бригаде
работаю, и кем,
просила бога ради
забыть ее совсем.
Однажды я случайно
мальчишку застрелил.
Тогда открылась тайна
во мне сокрытых сил.
Призналась мать-старуха,
пустив опять слезу,
что зачала от духа
на кладбище в лесу.
…Раздал я деньги нищим,
в селе построил храм,
обрел, что все мы ищем,
слетав к Святым Местам.
Поверь, за божью милость
и это не цена.
Вся жизнь переменилась:
я нынче – меценат».
* * *
Слишком близко подобрался к трону
слишком легкомысленный Парис,
а потом рванул с Еленой в Трою –
не существовал еще Париж.
Завопил Приам на них истошно,
проводив ахейского посла:
«Влипли мы в историю!» – и точно,
с той поры История пошла.
Побежала, понеслась потоком.
Не запомнишь, кто кого убил:
Гектор ли расправился с Патроклом,
и с какого боку был Ахилл?
Поглотил их целую плеяду
азиатский гнусный городок.
Впрочем, почитайте «Илиаду»!
Я вам не Гомер, не Геродот.
Мне за это денег не заплатят,
орденов и премий не вручат.
Нет, я не готов, друзья, заплакать,
буду огрызаться и ворчать.
Раньше я записывал все жертвы,
но недавно прекратил подсчет –
надоели ветхие сюжеты,
вещие и вечные сюжеты,
захотелось что-нибудь еще.
Конфуций у реки
Сергею Гонцову
К мелководной реке подойдя,
обнаружил Конфуций, что мост
смыт потоком во время дождя,
а воды с человеческий рост.
Ждать пока обмелеет река
недостойно того, кто в пути.
И Конфуций спросил старика,
где б на берег другой перейти.
Тот старик, что сидел за рекой,
отвечал: «Чем же я помогу?
Я не вижу проблемы, друг мой, –
ты уже на другом берегу».
Все препятствия в нашем в уме,
но за ними откроется путь –
надо вовремя только уметь
на себя по-иному взглянуть.
